Когда
безвозвратно уходит из жизни дорогой человек, его голос продолжает звучать в
оставленных после него письмах, фотографиях, и, конечно, в любящих сердцах
людей. Смерть музыканта, композитора, наверное, вообще невозможна. Музыка дает
ему право жить в столетиях. Бах, Бетховен, Моцарт, Верди, Чайковский… каждая
эпоха оставляет свое наследие потомкам.
Двадцатое
столетие врезалось в память истории не только пулеметными очередями, взрывами
снарядов, холмами братских могил, но и… музыкой Шостаковича, полной страдания и
драматизма. Эти интонации больше, чем музыка. В них слышен стон измученной, но
не сломленной души. Здесь растворилась боль всей России, слезы всех матерей.
Какое же огромное сердце стучало в груди совсем простого на вид человека, если
оно носило в себе столько сострадания и любви к людям. Почти невозможно
представить, что у композитора такого масштаба хватало времени и сил на все:
работу, творчество, семью, друзей, учеников… но об этом, конечно, лучше знают
те люди, кому посчастливилось попасть в этот круг избранников. И среди них –
Нина Викторова Санина, тогда просто студентка Нижегородской консерватории, а
ныне – почетный работник высшей школы образования РФ, кавалер ордена Венгрии за
Социалистическую культуру, кандидат искусствоведения, доцент, профессор кафедры
теории музыки.
Этот разговор
начался год назад, когда Нина Викторовна впервые поведала о том счастье,
которое выпало ей. В далеком 1964 году она познакомилась с Дмитрием
Дмитриевичем, и эта встреча определила ее судьбу. В числе других студентов
нижегородской консерватории Нина показала Шостаковичу свои "Сфинксы".
Услышав ее музыку, композитор по-настоящему заинтересовался, стал спрашивать о
других сочинениях, советовал поступать в аспирантуру. Нина Викторовна так
смутилась от похвалы, что сразу не смогла признаться в том, что учится на музыковедческом отделении, а не на
факультете композиции.
Мысли об
одаренной нижегородской студентке не покидали доброе сердце Шостаковича.
Началась переписка, в которой он с настоящим участием расспрашивал обо всех
планах, давал советы.
19 марта 1964 года:
"Дорогая Нина Викторовна! Вчера я
говорил о Вас с Н.И.Пейко. Узнавал о возможности
поступления Вас к нему в аспирантуру.
Оказывается, в Гнесинском институте нет
композиторской аспирантуры. В консерватории Н.И.Пейко
не преподает. Как мне кажется, Н.И.Пейко является
одним из лучших педагогов. Отсутствие его в числе
педагогов Московской консерватории является,
по первой степени, досадным недоразумением. Поэтому Вам надо будет поступать в
аспирантуру Московской или
Ленинградской консерватории, где имеются
хорошие руководители. В общем, подавайте заявление в ту или иную консерваторию,
в какую найдете нужным. Если же Вас примут в аспирантуру, я бы все-таки
советовал Вам поддерживать связь с Н.И.Пейко. Это
будет для Вас очень полезно. Если Вы будете поступать в Ленинградскую
консерваторию, то я бы советовал Вам заняться с Орестом Александровичем
Евлаховым или Вадимом Николаевичем Салмановым. Желаю Вам всего лучшего, чтобы
Ваше будущее сложилось бы хорошо, чтобы Вы стали настоящим композитором, а для
этого у Вас есть все данные. Крепко жму руку.
Д.Шостакович".
Конечно, потом
Нина Викторовна призналась ему в том, что пока лишь мечтает поступить на композиторское отделение. Дмитрий Дмитриевич
с тем же горячим участием отнесся к
этому. Спустя многие годы, Нина Викторовна вспоминала:
- Переписка эта в
основном касалась меня. Я ему рассказывала о своих успехах или печалях. Он
сразу очень живо откликался, старался помочь. Радовался, если я писала об
исполнении моих произведений. Это всегда было совершенно искренне.
Это общение
продолжалось долгие годы, и стало для Нины Викторовны частью жизни,. Шостакович
стал для нее настоящим учителем. Даже в своих письмах она величала его – "Дорогой Учитель и друг".
Многое
вспоминается ей сегодня – встречи в Ленинграде, Москве. И всегда она видела
неподдельный интерес ко всему, что она делала. С улыбкой вспоминает, как
отреагировал Дмитрий Дмитриевич на название одного из ее произведений:
"Его очень позабавило, что сочинению я дала название – "Музыка".
Сказал, что это все равно, что назвать художественное произведение
"Литература для чтения", вместо того, чтобы озаглавить роман. Это же
самый настоящий концерт для флейты, а Вы называете – "Музыка", -
удивлялся Дмитрий Дмитриевич. Он горячо отзывался о партитуре и жалел, что не попал на премьеру в
Ленинграде".
Навсегда
запомнилась Нине Викторовне и последняя встреча с Шостаковичем.
- Это было за
месяц до его кончины. У меня был всего один свободный день – 23 июня. Я до сих
пор храню его телеграмму: "Я жду Вас 23 июня в 16 часов. Шостакович".
Помню, когда я подошла к квартире – раскрылась дверь лифта, оттуда вышли
Дмитрий Дмитриевич и его супруга Ирина Антоновна, она, видимо, привезла его с
дачи. Тогда он уже был очень болен, и, тем не менее, нашел время и силы, чтобы
встретиться с композитором, которого опекал на протяжении последних лет. Это –
просто самоотверженность и необычайная чуткость уникальнейшего человека. Я
считаю, что это было крыло большой доброй птицы, которое меня согревало и,
наверное, согревает всю жизнь.
Наталья Дзюбо
|
