Как в сферу
Ваших интересов попала музыкальная суб-культура?
Назовем это все-таки не суб-культурой, а массовой
музыкальной культурой. Масштабы ее столь велики и место столь значительно, что
на этом фоне, скорее, академическое музыкальное искусство можно было бы назвать
суб-культурой. В сферу моих интересов этот пласт попал из реалий самой жизни, и
я думаю, что с самого детства. Когда я еще мальчиком учился играть на скрипке,
изо всех окон неслись песни Окуджавы, Клячкина, Визбора, позже Высоцкого. Я их
знал наизусть, и они вполне уживались с той музыкой, что я учил в классе по
специальности. Впоследствии, когда я был учащимся музыкального училища им.
Чайковского в Свердловске, окна нашего теоретического класса, где проходили
занятия по сольфеджио, выходили в городской сад, а там часто репетировала
рок-группа, исполнявшая по слуху Битлов, Цепелинов (так называли группу «Led Zeppelin») – и это было тоже сольфеджио,
ничуть не менее сложное, чем наши трехголосные диктанты. Словом, вся эта музыка
была на слуху и никогда не воспринималась, как нечто отдельное, замкнутое в
себе. В 1977 году мной был создан в Ростове Молодежный музыкальный клуб (он
существует до сегодняшнего дня, вот уже скоро почти 30 лет). В этом клубе я
впервые публично реализовал близкую мне идею единства Музыки во всех ее
проявлениях. Затем была монография о Таривердиеве (именно в клубе мы с ним и
познакомились) - композитором, которого считают открывателем «третьего направления»,
того, что возникло в отечественном музыкальном искусстве на пересечении легкой,
коммерческой и академической музыки. Само это понятие было введено Родионом
Щедриным и, если я не ошибаюсь, появилось впервые в Предисловии Щедрина к моей
книге о Микаэле Леоновиче. Отсюда уже был прямой путь к более обобщающим
работам и, в частности, к книге «И рок, и симфония».
Какие трудности возникают у серьезного
исследователя, обращающегося к сфере суб-культуры?
Я бы разделил трудности на две группы:
психологические и профессиональные. К первым относится врожденный снобизм
академического музыканта. Все, что находится за пределами «высокой» музыки,
открыто или подспудно оценивается как нечто второсортное; может быть, и
привлекательное, но не столь уж значительное, чтобы всерьез этим заниматься.
Трудности профессиональные связаны с отсутствием разработанного аппарата
исследования, в отличие от музыки академической традиции, где уже давно такой
аппарат, причем изощреннейший, сложился. Но для массовой музыки он мало
пригоден, поскольку последняя многофункциональна, и изучать ее только как художественное
явление вне сложного социокультурного контекста дело абсолютно безнадежное.
Как возникла
идея сделать блатную песню темой научного сообщения?
Темами моих научных сообщений из области массовой
музыки в разное время становились различные ее разновидности: как правило, те,
что активно функционировали в данный период в культуре: здесь были и эстрадный
шлягер, и авторская песня, и рок. Сегодня блатная песня (или «русский шансон»)
заняла одну из лидирующих позиций, и это естественным образом обусловило мой
интерес к ней. Хочется разобраться в природе, генезисе этого феномена.
Как Вы
оцениваете место джаза, в том числе и ростовского, в современном музыкальном
пространстве?
«Территория» джаза в современном музыкальном
пространстве в сравнении, скажем, с эпохой свинга, конечно же, сильно сузилась.
Музыка для всех стала в значительной степени музыкой для посвященных. Правда,
круг этих посвященных тоже весьма значителен. Особенно в тех городах, где
сложилась развитая джазовая инфраструктура. Ростов – один из таких городов,
может быть даже самый-самый… Благодаря Киму Назаретову, джазовой кафедре
консерватории, муниципальному джазовому центру, шести биг-бэндам, постоянно
функционирующим в городе, всероссийским и международным джазовым фестивалям
Ростов стал своеобразным российским Нью-Орлеаном.
Как Вы
относитесь к современному року (Земфира, Сурганова, «Ночные снайперы» и др.)
К современному року я отношусь столь же
внимательно, как и к року предшествующих периодов. Свежих идей в нем, конечно
же, меньше, чем во времена расцвета российского рок-андеграунда, но
профессионализма больше. Хорошо это или плохо? Ни то, ни другое. Просто, другое
время – другие песни. Наиболее интересные явления сегодня возникают на
пограничье: они не чисто роковые, с примесью попсы, но достаточно «аккуратной».
Земфира – одно из таких явлений.
Когда мы в
следующий раз увидим Вас у нас?
Когда я снова буду в Нижнем? Сейчас трудно назвать
точную дату – еще не определился повод, но, думаю (надеюсь), в достаточно
близком будущем. Просто уже на протяжении многих лет Горький - Нижний Новгород
прочно вошел в мою жизнь, и (если не бояться выспренности) в мое сердце. И как
человек консервативный (типичный рак) я ничего менять в этом плане не
склонен.
Виртуально беседовала Нина Колипова
|
