|
Понедельник. Клава проснулась в холодном поту. Ей
приснился страшный сон, будто бы десять пианистов на десяти расстроенных
пианино играют ту самую вещь, которую упорно разучивает девочка из соседней
комнаты. Поискав будильник, Клава нашла его под кроватью. Батарейка лежала
отдельно. «Вот это надо же!» - подумала Клава.
Однако нужно было узнать точное московское время.
Где-то на нижних этажах жила флейтистка, которая занималась по понедельникам с
10 до 12. Так вот, она занималась. Клава поняла это так, что 12 еще нет. Нужно
было вставать. Из-под трех одеял вылезать совсем не хотелось: в комнате было
холодно. Клава, покрывшись пупырышками, сняла один свитер и облачилась в
другой.
 Вообще-то Клава сегодня не выспалась. Спала плохо. Первую половину ночи
по блоку бегали котята. Назойливый кошачий топот довольно долго мешал Клаве
уснуть. Потом, когда Клаве уже стало что-то сниться (будто завтра – кафедра, а Клавочка еще и нот-то не видела, и в руках-то их не
подержала… Жуть…), ее соседка как-то не очень удачно перевернулась во сне и
стала похрапывать, посапывать и, как это ни странно, похихикивать тоненьким
голоском. Клава, в душе помрачнев, подумала, что, если бы это ее муж храпел, то
она бы с этим смирилась. Но это была соседка – любимая, но на роль мужа никак не
тянувшая… Клава мучилась до утра и уснула на рассвете, когда всё вдруг затихло.
Мрачная, не выспавшаяся, замерзшая, Клава выползла в блок. Там тоже было
довольно прохладно, к тому же мерзко пахло чем-то очень подгоревшим. Невольно
переживая все те ассоциации, которые вызвал этот запах, Клава вышла на кухню,
предварительно согнав со своего обеденного стола мирно спящего кота, которого
накануне видела исследующим содержимое мусорных пакетов.
Да-а…
Самое печальное утро недели – это утро понедельника. На кухне возвышались кучи
мусора, накопившиеся с субботнего вечера. Плафон, давно уже висевший
пластмассовыми клочьями, упал-таки, обнажив две лампы, одна из которых, как
водится, была перегоревшая. На плите, залитой геркулесовой кашей, одиноко
булькала забытая кем-то кастрюлька. Стол был завален грязной посудой и
продуктами сомнительной свежести. И было много других любопытных моментов…
Клава вздохнула, решительно перешагнула через
остатки плафона и направилась к раковине. Вытащив оттуда мокрую, совсем
раскисшую губку, Клава задумалась. Её терзали смутные сомнения по поводу
кухонного дежурства. Предчувствуя недоброе, Клава вернулась в блок и пошарила
за тумбочкой. Ну, так и есть! Немного покрывшись пылью за эти два дня, табличка
мирно лежала на полу. Интересно, каким ветром ее туда занесло? Вытащив это
картонное напоминание о том, что никакой свободы выбора не существует, Клава
вздохнула еще раз и стала искать пакеты для мусора. Но они закончились еще на
прошлой неделе.
Клава побежала на первый этаж, но пакеты закончились
и там. Поднимаясь пешком обратно на девятый, Клава нехорошо вспоминала всех
тех, кто по ее мнению, был повинен в том, что пакетов для мусора нет, лифт
опять сломался и вообще… жизнь ужасна. Все больше убеждаясь во враждебности
окружающего мира, Клава натянула дырявые резиновые перчатки, набрала пакетов,
оставшихся от походов в супермаркет, и пошла убираться.
После такого каторжного труда полагалось посетить
душ. Однако там было кем-то занято. И этот кто-то никуда не спешил, в отличие
от Клавы. Когда Клава вышла из душа, оставалось 40 минут до лекции. Внезапное
отсутствие электричества лишило Клаву последней надежды прожить этот день
спокойно и красиво. Надевая шапку на влажные еще волосы и предвидя последствия
этого, Клава вздыхала – вот уже который раз за это утро.
Как и полагается по сценарию каждого из
понедельников, трамваи не ходили. То есть с утра-то они ходили, но к обеду
перестали. Пешком?!! Начиналась метель… Продираясь через сугробы, Клава
взмокла, как загнанная лошадь. Долгожданное второе дыхание так и не открылось,
и Клава, еле шевеля ногами, тащилась к цели, с тоскою думая о лете.
Несмотря ни на что, Клава прибыла в консерваторию
вполне вовремя. Как обычно, к обеду в гардеробе не было свободных мест.
Гардеробщица радостно сообщила, что ей «некуда веша-ать».
Прячась от взглядов начальства, Клава в пальто, вся взъерошенная, с торчащей во
все стороны света прической влетела в класс. Профессора еще не было. Успела!
Народу в классе было немного, из чего
засомневавшаяся было Клава сделала вывод, что семинара не будет. Клава
обрадовалась. Через несколько минут пришел профессор и лекция началась. С
трудом вникая в смысл произносимого профессором, Клава все же пыталась что-то
записывать, даже спрашивать, являя собой образцовый пример любознательности.
Остальной народец в классе скучал, ничуть этого не стесняясь. Профессор
призывал всех к терпению и говорил еще непонятнее. Все присутствующие свято
выполняли свои обязанности: учитель читал лекцию, а студенты ее посещали. Клава
не могла этого перенести. Она страдала. Однако всему приходит конец. Пришел
конец и мучениям Клавы – лекция прекратилась. Изнемогая от холода, голода и
невыносимого груза знаний, Клава направилась в столовую. На первом этаже её
чуть не сбила с ног толпа старшекурсников, с радостными лицами вылетающих из
фонотеки. Клава решила, что в фонотеке начался пожар или наводнение, но всё
оказалось проще: отменили викторину. Радуясь, что её не затоптали, Клава зашла
в столовую. В то время как у кого-то рабочий день еще только начинался, в
консерваторской столовой день близился к завершению. Ежу понятно, что всё
съедобное уже съели… Старательно думая о приятном, Клава глотала, не жуя,
последний шницель с остатками макарон, попутно помешивая чай вилкой, и вдруг
забеспокоилась. Приближался срок сдачи специальности, и Клаву что-то мучило: то
ли страх, то ли совесть. «Это от нерегулярных занятий», - решила Клава и
собралась идти в общежитие заниматься. Но тут она вспомнила, что вечером в
консерватории должен быть концерт. Присев на скамеечку под лестницей, Клава
стала размышлять: пойти или не пойти? Вот и сходила бы… а билет стоит 50
рублей. Не-е-е, на эти деньги два дня жить можно.
Плохо жить, конечно, но зато два дня. Ну, или один день – нормально. А музыку –
ее и в фонотеке послушать можно. Бесплатно. На пластинке – там даже и лучше
играют. Рихтер, например.
Решив эту проблему, Клава направилась в общежитие.
Трамвай пришел переполненный и далеко не сразу. Притиснутая к сиденью, Клава
стойко сносила маленького мальчика, который поминутно наступал ей на ноги и
пихал ее своим набитым школьным рюкзаком. К тому же он задавал своей бабушке
массу глупых вопросов, вызвав у Клавы мысли о том, что будущее мира обречено.
По дороге от остановки до общежития Клава мечтала о
том, как она завтра встанет к семи утра… Ну, сначала, конечно, ляжет спать
необыкновенно рано. В одиннадцать.
Возле общежития перерыли дорогу. Кроты какие-то.
Пришлось в темноте идти в обход. Упала, конечно, в эту канаву строительную. Но
даже не расстроилась. В общежитии лифт стоял на девятом этаже и отказывался
спускаться вниз. Дотащившись до девятого, Клава посмотрела на лифт, приветливо
распахнувший свои двери, взглядом, полным ненависти. Но промолчала.
Дверь в блок была закрыта. Само по себе это было
нормально, но Клаву обрадовать никак не могло, поскольку именно эта дверь
именно в этот блок на данный момент открывалась только изнутри, а звонок не
работал уже давно. Впрочем, звонка вообще не было. Его кто-то взял себе. На
самом деле Клава ко всему этому уже привыкла, и взволноваться ее заставило
нечто другое. В коридоре девятого этажа что-то происходило. Несколько человек
окружили картонную коробку, в которой Кошка, обитающая в общежитии, в очередной
раз производила на свет потомство. Клава застонала, представив, что теперь тут
будет твориться. Но этого стона никто не услышал. В коридоре стоял
невообразимый шум: кошка мурлыкала, котята пищали, народ курил и громко
обсуждал происходящее, откуда-то доносились скрипичные гаммы, из чьей-то
комнаты орало радио «Шансон». Клава, отфыркиваясь от сигаретного дыма, стала
стучать ногой в дверь. Через некоторое время дверь открылась.В
блоке царила атмосфера холодной войны, возникшая на почве неубранного туалета.
Клава, не глядя ни на кого, прошла к себе в комнату. Соседки еще не было. В
комнате было холодно и темно: лампочка перегорела. И тут Клава подумала, что
сегодня всё так плохо просто потому, что она не выспалась. Думая о том, что
завтра будет новый день, и что новую жизнь можно начать и со вторника, Клава
переоделась, забралась под свои три одеяла и попыталась уснуть. Но понедельник
еще не закончился. В блоке голосило радио, за стеной кто-то невыносимо противно
смеялся, соседи снизу занимались (все сразу, казалось). Клава взяла плеер,
наушники и, слушая очередную викторину, уснула крепким сном.
|
