|
 Концерт из произведений Родиона Константиновича Щедрина был выстроен по
тому же принципу, что выстраиваются все концерты, ему посвященные – развитие с
блестящей кодой. Развитием служили новые сочинения, не слышанные еще в Нижнем
Новгороде: «Величание» для струнного оркестра, Concerto
dolce для альта, струнного оркестра и арфы, Concerto parlando для солирующих
скрипки и трубы в сопровождении струнного оркестра. А какие солисты! Александр Тростянский, Кирилл Солдатов, Михаил Березницкий…
и Московский камерный оркестр «Времена года». В качестве коды на концертах
Щедрина неизменно выступает один из нетленных шедевров Родиона Константиновича:
либо Частушки Варвары из оперы «Не только любовь», либо обработка его песни «Не
кочегары мы, не плотники», либо «Кармен-сюита». Нам
достались частушки в исполнении камерного хора «Нижний Новгород».
Анастасия Лямина
 Наверное, без преувеличения можно сказать, что любой концерт Алексея
Любимова – музыкальное событие. Концерт, состоявшийся 7 октября в Нижнем
Новгороде в рамках 2 международного фестиваля «Картинки с выставки» - не
исключение. Алексей Любимов – один из немногих оставшихся сейчас исполнителей,
для которого любое выступление всегда нечто большее, чем просто хорошо
выученная программа. Его концерты можно рассматривать как некий род
интеллектуального общения. И, должно быть, не случайно львиную долю репертуара
А. Любимова составляет музыка ХХ века, быть может, наиболее сложная для
восприятия простой публикой, но более всего тяготеющая к концептуализму, столь
любимому пианистом. Тонкое музыкантское чутье, высочайший вкус, умение
преподнести предлагаемый материал позволяют музыканту порою ставить смелые
эксперименты над слушателями.
Программа прошедшего в стенах консерватории
концерта, как обычно, состояла из двух отделений. Смею предположить, что бинарность стала стержнем предлагаемой программы. Россия
(отнесем ныне живущего в Германии В.Сильвестрова к постсоветскому пространству)
и Америка – две страны, два полушария. Структура концерта получилась как двухчастная форма с суммированием во втором отделении.
Первое отделение – гармония и дисгармония, две грани ушедшего двадцатого века. Жестко-урбанистично звучащая, предельно структурированная
соната №5 Галины Уствольской (1986): непрестанно
звучащий тон des – первой октавы, то ли напряженная
пульсация, то ли тревожные шаги, а может и набатный колокол, звонящий по всем
нам. Любимов рельефно выделяет конфликт между жесткой брутальной агрессией и
медитацией, но выхода нет, пульсирующий тон ?уже как приговор, как
обреченность.
Сочинения Валентина Сильвестрова - совершенно
другой стиль и другая манера. Сильвестров – очень тонкий и глубокий лирик,
конфликтность переходит во внутренний план. Посвященная А. Любимову, соната № 2
– это причудливый и постоянно изменяющийся пейзаж. Структура сочинения словно
спрятана за чрезвычайно разбросанной музыкальной тканью, призрачными шорохами и
призвуками. Возникающий хорал – как полюс чистого и возвышенного, и отдаленные
громовые раскаты, как скрытая, но явно существующая угроза. Сознание пытается
уловить нить и постоянно ее теряет в непрерывно обновляющемся потоке Бытия…
«Вестник» 1996 В. Сильвестрова (сочинение, случайно попавшее, но очень
удачно вписавшееся в программу концерта), это уже музыка иного рода. нежели
соната. Тонкие и неуловимые тени прошлого, по-Моцартовски
возвышенная тема, как светлый образ, слишком уж нереальный для этого грубого
мира. Чистое и недостижимо прекрасное безвозвратно уходит и может лишь частично
воскрешаться человеческой памятью.
Второе отделение – «Четыре стены» Д. Кейджа, медитация по белым клавишам на 55 минут. Это попытка уйти от привычных шаблонов слушательского восприятия. Джон Кейдж
до сих пор представляет загадку для музыкального мира. Для одних это просто
издевательство над нормами слушательской морали, для
других - новые горизонты в музыке. «Четыре стены», музыка для танцевальной
драмы, была написана Д. Кейджем еще в 1944 году, но
до сих пор воспринимается как крайне неординарное произведение. В основе
сочинения всего один аккорд joHn CAGE – монограмма композитора.
Любимов трактует «Четыре стены» как бесконечную медитацию. В первые десять
минут слух отчаянно ждет традиционно музыкального развития, а потом, когда
понимаешь, что кроме высветленного пейзажа диатоники больше ничего не будет,
просто погружаешься в стихию непрерывного музицирования,
и время перестает существовать в своем привычном линейном аспекте. Отсутствие
зрительного хореографического ряда компенсировалось потушенным в зале светом, и
в темноте каждый из слушателей мог представлять себе все что угодно, что вполне
согласуется с эстетической позицией Кейджа, для
которого музыка - всего лишь повод для
фантазии слушателя. Что и как звучит – не важно, важно лишь, как мы это
воспринимаем.
Всех вышеупомянутых авторов к часто звучащим на
нашей концертной эстраде, к сожалению, не отнесешь. Тем ценнее значимость
подобных концертов.
Егор Ковалевский
|
