Неофициальная встреча  |  Социальные причины банкротства

Что же такое банкротство, каковы социальные причины банкротства. В силу, каких обстоятельство оно возникло и существует в нашей стране. С этими вопросами мы обратились к преподавателю кафедры гражданского права и процесса Нижегородской правовой академии Сперанской Ю.С.

«В октябре 2002 года с непростой судьбой был принят столь долгожданный закон о несостоятельности. За последние десять лет это уже третий Закон, регулирующий вопросы несостоятельности (банкротства). Принятие нового Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» обусловлено развитием прежних и появлением новых экономических предпосылок совершенствования нормативно-правовой базы Российской Федерации, а также и тем, что действовавший ранее Закон «О несостоятельности (банкротстве)» от 8 января 1998 г. не мог обеспечить наиболее эффективную правовую защиту интересов субъектов гражданского оборота в области несостоятельности. Нельзя не согласиться с мнением В.В.Витрянского, что действительные проблемы необоснованных, а также «искусственных» банкротств, в действовавших тогда законоположениях, допускавших чисто механическое возбуждение дела о банкротстве, за которым следовало обязательное введение первой процедуры банкротства – наблюдения по непроверенному (с точки зрения законности и обоснованности) заявления кредитора.[1]

К чести нового Закона о банкротстве указанный недостаток правового регулирования несостоятельности устранен.

Но, все ли нормализовалось в стране с принятием закона? Уменьшилось ли число «заказных», фиктивных банкротств? Или может быть истинные причины увеличения криминальных банкротств кроются вовсе не в нормах гражданского законодательства, а в нашем обществе, и имеют социальные корни?

Этим вопросам и посвящена настоящая статья.

Во-первых, определимся с применением категорий «несостоятельности» и «банкротства».

Закон «О несостоятельности (банкротстве)» 1998г. рассматривал понятия «несостоятельность» и «банкротство» как синонимы. Эта позиция сохранена законодателем и в новом Законе.

С точки зрения причинения вреда кредиторам в делах о несостоятельности (банкротстве) можно выделить три категории должников: 1) добросовестные; 2) должники, в процессе банкротства которых определенные субъекты повели себя недобросовестно, нарушив уголовно-правовые либо административные запреты (например, временный управляющий без ведома должника совершает сделки в интересах третьих лиц); недобросовестные, нарушившие своими действиями нормы уголовного права ст.195, 196, 197 УК РФ.[2]

Тем не менее все должники называются несостоятельными (банкротами). Тот факт, что одно и то же понятие используется для обозначения совершенно разных правовых явлений, следует признать недостатком действующего российского конкурсного законодательства.

В теории и практике конкурсного права очень важен ответ на вопрос: действительно ли несостоятельность означает банкротство (и наоборот) либо эти термины имеют самостоятельное значение и, следовательно, их необходимо дифференцировать?

Между тем в литературе высказывалось мнение, что банкротством следует считать несостоятельность, сопряженную с таким виновным поведением должника, которое причиняет или имеет целью причинение вреда кредиторам. Такого мнения придерживались некоторые русские ученые конца ХIХ – начала ХХ века, в частности Г.Ф. Шершеневич, П.П. Цитович, А.Ф. Трайнин, но начало формироваться оно значительно раньше.

Е.В. Смирнова приходит к выводу о том, что несостоятельность по русскому дореволюционному праву была аналогом современного банкротства. При этом банкротством считалась другая ситуация, связанная с совершением преступления[3].

Серьезная попытка дифференцировать указанные понятия была сделана в Уставе 1800 г. В ст.131 данного Устава указывается: «для отличения беспорочного банкрота от прочих называть отныне пришедшего в несостояние упадшим, которое звание означает в нем несчастного, а не бесчестного человека; неосторожного и злостного называть банкротом»[4].

Очевидно, уже тогда начало формироваться мнение, что банкрот нечестный человек, имевший умысел на причинение вреда кредиторам. Окончательно этот вопрос не был решен и в Уставе 1832 г., но из анализа его положений можно сделать вывод, что банкротство не является обязательным признаком несостоятельности. Такого мнения придерживались многие русские юристы. Так, П.П. Цитович, говоря о способах прекращения юридических лиц, отмечал, что «компания может быть объявлена несостоятельною, конечно, без квалификации несостоятельности в банкротство»[5].

Г.Ф. Шершеневич писал, что «под банкротством следует понимать неосторожное или умышленное причинение несостоятельным должником ущерба кредиторам посредством уменьшения или сокрытия имущества»[6].

Таким образом, Г.Ф. Шершеневич считал, что банкротство предполагает несостоятельность, при этом для констатации банкротства необходимо только одновременное наличие несостоятельности и преступных действий, причинную связь между ними искать не следует. Несмотря на то, что четкого законодательного разграничения между понятиями не существовало, многие законы, регулирующие отдельные проблемы, по-разному относились к несостоятельным и банкротам.

На основе дореволюционного российского конкурсного права Е.В. Смирнова делает совершенно справедливые выводы, что в законодательстве того времени выделялись четыре существенных признака банкротства, с которыми (при некоторых корректировках) следует согласиться.[7]

Поскольку банкротство представляло собой действие, совершенное несостоятельным должником, то обязательным его признаком было наличие несостоятельности.

2. Банкротство считалось преступлением и тогда, когда в основе преступного деяния лежала неосторожность должника. В этом случае речь шла об обычном (простом) банкротстве. Если же преступные деяния совершались с умыслом на причинение вреда кредиторам, банкротство являлось злостным и каралось намного строже, чем неумышленное банкротство.

3. Банкротство как преступление существовало, только если вред причинялся кредиторам.

4. Вред, причиненный кредиторам, представлял собой уменьшение либо сокрытие ценностей, принадлежащих имуществу должника.

В советском праве периода нэпа наблюдались попытки разграничить указанные понятия. А.Ф. Клейнман писал, что сама по себе несостоятельность не рассматривается как банкротство, т.е. социально опасное действие, влекущее применение мер социальной защиты, но если в процессе ликвидации выявятся такие моменты в деятельности несостоятельного, которые свидетельствуют о злоупотреблении доверием или обмане со стороны должника с целью получения имущественных выгод, то суд должен будет возбудить против виновного уголовное преследование по ст.169 УК РСФСР[8].

Необходимо отметить, что еще в процессе разработки ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» от 8 января 1998 г. обращалось внимание на необходимость дифференцировать понятия несостоятельности и банкротства. Так, П. Баренбойм, один из разработчиков вышеуказанного закона, отмечал, что в законодательстве ряда стран используется термин «несостоятельность», термин же «банкротство» не употребляется[9].

Таким образом воспользуемся определением «банкротства», предложенным Е.А. Васильевым, который считает, что термин «банкротство» имеет узкое, строго специальное значение, описывающее частный случай несостоятельности, когда неплатежеспособный должник виновно совершает уголовно наказуемые деяния, наносящие ущерб кредиторам[10].

Исследуя причины банкротства в современном (постсоветском) обществе необходимо отметить, что основными социальными причинами банкротства являются: 1. Направленная экономическая политика государства

криминализация общества

Согласно А.Олейнику постсоветское общество делится на три составляющие:

 

Малое общество Криминальные структуры

Большое общество Основная часть населения

Государство Чиновники

 

Государство и общество в современном мире отделены друг от друга стеной недоверия. Отношение людей к государству можно легко определить по таблице1.

«Ассоциации, которые возникают у граждан в связи со словом государство»( % )[11]

	Россия
Коррупция	65,2
Тюрьма	61,6
Мафия	51,8
Насилие	45,5
Права человека	21,4
Правосудие	17,9
безопасность	9,8

 

Модель отношений между государством и обществом, сложившаяся на сегодняшний день, не является изобретением советской или постсоветской эпохи и имеет длительную историю.

Так, власть русских царей существенно отличалась по своей природе от власти западных монар­хов. «Привилегии короля компенсируются жертвами во имя его подданных, которые он обязан приносить: он не принадлежит себе самому, он должен забыть о себе самом во имя других»[12]. В свою очередь, царь «не связан никакими обязательствами, он сам опреде­ляет любые правила игры»[13]. Восприятие царя как наместника Бога на русской земле дает ему абсолютно всеобъемлющую власть. Уста­навливаемые им законы зависят только от его воли, что исключает заинтересованность в изучении контекста их применения. Поэтому для русского крестьянина закон всегда ассоциировался со стихий­ным бедствием: «его смысл неясен, но сила непреодолима».

Советская модель оказалась тоже неспособной заполнить вакуум, разделяющий государственную власть и повседневную жизнь граж­дан. Наоборот, взаимная изоляция государства и общества усилилась в результате последовательной политики по уничтожению любых эле­ментов гражданского общества, которое и призвано быть посредни­ком между легальной властью и гражданами.

Закон в таком обществе воспринимался в сознании людей, а затем и в сознании российских предпринимателей, как ограничение, которое следует обходить при первой же возможности.

Но такой подход к закону вовсе не исключает высокой степени зависимости советских людей от государства, и наоборот зависимости государства от своих граждан. Эта зависимость носила негативный характер. Благосостояние государства во многом предопределено готовностью граждан добросовестно трудиться в легальном секторе экономики. Однако игнорирование государством интересов советских людей обусловило ориентацию части их экономической деятельности на теневую, нелегальную экономику. «Теневая экономика возникает потому, что «организационная и нормативная структура (легальной) экономики практически не удовлетворяет объективным потребностям в организации и координации экономической деятельности».

Инициатива радикальных изменений в области экономики в 80-х-90-х г.г. исходила именно от государства. Альтернативой командной экономике стал именно рынок, хоть и лишенный в советском контексте «естественного» и «само собой разумеющегося» характера.

Нелегальная экономика, или теневой рынок, была одновременно и чуждым, и жизненно необходимым элементом советской экономической системы.

Под теневым рынком понимается любая экономическая деятельность, осуществля­емая вне рамок закона и без использования легальных средств.

Те­невой рынок опирается на персонифицированные отношения, что по­зволяет говорить о нелегальной экономике и «маленьком обществе» как о двух сторонах одной медали. Теневой рынок возникает везде, где экономика полностью не отделена от других сфер деятельности.

Теневой рынок включает в себя следующие сегменты: неофи­циальный, административный, фиктивный и криминальный рынки.

Легальная (командная) экономика	Нелегальная экономика (Теневой рынок)
	Неофициальный рынок
	Административный рынок
	Фиктивный рынок
	Криминальный рынок

 

Неофициальный рынок включает в себя те сделки, кото­рые не контролируются государством и потому не отражены в систе­ме национальных счетов. Производство домашних хозяйств служит одним из основных источников продуктов и услуг, циркулирующих на неофициальном рынке. Производство домашних хозяйств было ориентировано не только на внутреннее потребление, но и на продажу на колхозных рынках, где контроль за ценами отсутствовал. Задача государства сводилась к обеспечению чистоты и порядка на территории рынка, а также к обес­печению минимального санитарного контроля. Президентский декрет 1992 года о свободе торговли позволил постсоветским людям торговать любыми продуктами на стихийно образующихся рынках. Хотя рас­цвет неорганизованной торговли пришелся на 1992-1994 гг., группы пенсионеров, продающих сигареты, другие продукты первой необхо­димости, по-прежнему являются неотъемлемым элементом пейзажа больших и малых российских городов.

В отличие от неофициального рынка, который возник в своеобраз­ной социально-экономической нише, сфера влияния административ­ного рынка была значительно шире. Идея, лежащая в основе админи­стративного рынка, заключалась в превращении в товары любых значимых в командной экономике вещей, в их присвоении и «прива­тизации». «На советском административном рынке продавались не только товары и услуги, но и все то, что имело ценность в иерархичес­кой системе: социальный статус, власть и подчинение, законы и право их нарушать»[14]. На административном рынке «продавались скорее права на распределение товаров и услуг, а не сами товары и услуги». С этой точки зрения постсоветский контекст спо­собствует формированию установки на взяточничество.

Практика сознательного обмана государства определяет природу сделок в еще одном, фиктивном секторе теневого рынка, где речь идет об обмене товаров и услуг, не существующих в реальности. Спекуляция хорошо иллюстрирует основной принцип функциониро­вания фиктивного рынка. Деятельность советс­ких спекулянтов заключалась в приоб­ретении, пользуясь привилегированным доступом, дефицитных това­ров по государственным ценам и их перепродаже уже по свободным ценам.

С началом реформ фиктивные сделки изменили свою форму, но их сущность осталась прежней. Для минимизации налого­вых выплат руководители предприятий часто используют фиктивные сделки, роль которых сводится к тому, чтобы «прикрывать» реальные трансакции. Хотя ст. 170 Гражданского кодекса РФ признает такие сделки нич­тожными, а УК РФ предусматривает уголовную ответствен­ность за совершение некоторых видов фиктивных сделок, стимулы к обману государства оказываются сильнее страха перед возможным преследованием.

Главное отличие криминального сектора от остальных сегментов теневой экономики заключается в криминальном контроле «малого общества» за сделка­ми.

Малое общество по А.Олейнику – это криминальное, тюремное общество. Для него характерны следующие признаки: - отсутствие четких границ между сферами деятельности; - персонификация отношений; - дуальный характер норм.

Возвращаясь к банкротству предприятий нельзя не отметить, что большая часть всех банкротств – криминальные: фиктивные или преднамеренные (заказные) банкротства. Такие банкротства подрывают режим несостоятельности, который является важнейшим фактором надежного экономического развития, гарантией возвратности долгов и укрепления коммерческих отношений.

Основная социальная причина таких банкротств кроется в криминализации общества.

Теневой рынок полностью вписывается в логику «малого общества». Ведь он предполагает персонификацию отношений, экспансию сферы частной жизни и дискриминацию между своими и чужими. Неуважение законов, вместо того, чтобы облегчать рыночную и конкурентную координацию, приводит к укреплению положения на рынке криминальных структур. Теневой характер рынка обусловливает активную роль, которую играют на нем криминальные элементы, воспроизводящие своими действиями логику «малого тюремного общества». Он является одним из механизмов воспроизводства «малого общества» наряду со многими другими.

Таким образом, существует прямая связь между тюремным и криминальным миром, с одной стороны, и с постсоветской экономикой – с другой. Тюремная субкультура распространяется вначале в криминальной экономике, затем в других секторах теневой экономике, и в конечном итоге по всей экономике. Необходимо особо отметить, что даже малое неуважение к закону формирует установку на обход законов вообще, от которой до собственно преступной деятельности – один шаг. Как отмечает исследователь колумбийской экономики Франческо Туми, «нет особых причин думать, что предприниматель, нарушивший «плохой» закон, например затрудняющий регистрацию предприятия или получение лицензии, будет впоследствии уважать «хорошие» законы, например о налоге с продаж или подоходном налоге ».

Эти установки блокируют движение по направлению к цивилизованному рынку. Квазирыночные сделки сводятся к максимизации краткосрочной прибыли с помощью простейших трансакций. Именно этими причинами вызвано большое количество заказных банкротств, когда предприятия «выполнили свою задачу» на рынке – провернули крупную или удачную сделку, получили краткосрочную прибыль, и далее осуществлять свою деятельность не имеет смысла, а иногда и становиться опасным. Вовремя не «обанкротившееся» предприятие может вызывать неадекватную реакцию на криминальном рынке.

Однако необходимо проанализировать и социальные причины «несостоятельности» предприятий. Рассмотрим пример молокозавода N.

Трое собственников купили молокозавод вместе с оборудованием, оплатили долги, полностью оставили трудовой коллектив. Первое что они делают – это ставят новое оборудование – современную тетрапаковскую линию, и увеличивают з/п всему трудовому коллективу. Мотивация следующая – рабочие пьют, т.к. плохо живут, потому что мало получают. Если увеличить им з/п, то они перестанут пить и будут очень довольны, будут лучше работать и наше производство увеличиться. Однако через месяц работы новая линия ломается на расфасовке кисло-молочных продуктов. Оказывается, что рабочие раньше всегда воровали запечатанную продукцию и один работник взял и перестроил оборудование. К тому же выяснилось, что если раньше рабочие много пили, то после увеличения з/п они стали пить в 4 раза больше.

Почему это произошло? Сознание большого круга общества выработаны на субъективных отношениях малого общества. Прежде чем вкладывать деньги надо изменить сознание людей, трудового коллектива. Так поступает например ТГ «Земляне» которые создают корпоративную субкультуру на основе саентологических идей.

То есть банкротство предприятий бывает не только в силу криминального сознания руководителей предприятий, но в силу криминализации сознания граждан «большого общества».

Малое общество Большое общество Государство

Таким образом установки, мировоззрение переходит в гос.структуры, т.к. чиновники такие же люди и очень часто они приходят на государственные должности из «малого общества».

Внутри государственных структур создаются свои субкультурные (назовем их корпоративными) отношения. Они тождественны субкультурным отношениям «малого общества». Государство тем самым укрепляет ту стену, которая находиться между ним и «большим обществом». Этим и вызваны социальные причины банкротства.

Резюмируя, можно сделать следующие выводы:

«Огосударственная экономика обусловила… подход «схватить и убежать» в поиске экономической выгоды, что оказалось малосовместимым со становлением институтов капитализма»[15]. Возможно, что именно этим объясняется широко распространенное в сегодняшней России мнение, согласно которому все крупные состояния в этой стране были нажиты, благодаря привилегированному доступу к стратегическим ресурсам, вне всякой связи с продуктивной деятельностью.

2. Рассогласованный и навязанный характер государственной власти как косвенное условие распространения тюремной субкультуры дополняется прямыми каналами экспансии «малого общества» - сделками на криминальном рынке.

Теневой рынок со временем разрастается и сливается с официальным рынком, также как криминальные установки малого общества переходят в сознании большинства граждан, в «большое общество».

Установка на невыполнение законов, которая приходит из «малого общества» , переходит в «большое общество» с одной стороны, и содействие государственных чиновников с теми же установками (прямое– конкретная помощь чиновников при процедуре банкротства или косвенное содействие – разработка и принятие закона 1998г.) с другой стороны, - все это способствует распространению криминальных банкротств в России. Если мы сделаем анализ ст.196, 197 УК РФ, то увидим, что субъективной стороной данных преступлений является прямой умысел.

Без превращения российского общества в «большое», т.е. гражданское общество, рынок в нашей стране обречен на поступательную и неизбежную криминализацию, на подчинение таких огромных институтов экономики, как институт несостоятельности криминальным структурам «малого общества».

Преподаватель кафедры
гражданско-правовых дисциплин
Нижегородской правовой академии
Сперанская Ю.С.

Ведущий рубрики Радаев Станислав.