Александр Тарасов
Глава вторая,
фактологическая,
для тех, кто в общих чертах знает, что произошло в Париже в мае 68-го, но хочет
знать не «в общих чертах», а с абсолютной точностью.
В ночь с 10 на 11 мая 1968 года никто в Париже не
спал. Заснуть было просто невозможно. По улицам, оглашая ночь сиренами,
носились машины «скорой помощи», пожарные, полиция. Со стороны Латинского
квартала слышалась глухая канонада: рвались гранаты со слезоточивым газом.
Целыми семьями парижане сидели у радиоприемников: корреспонденты передавали
репортажи с места событий прямо в эфир. К 3 часам ночи над Латинским кварталом
занялось зарево: отступавшие под натиском спецподразделений по борьбе с
беспорядками – КРС (аналог нашего ОМОНа) – студенты поджигали автомашины, из
которых были сооружены баррикады.... Весь город знал, что с начала мая в
Сорбонне происходят студенческие беспорядки, но мало кто ожидал, что дело
примет столь серьезный оборот. Утром 11 мая газеты вышли с аршинными
заголовками: «Ночь баррикад»...
А начиналось все как-то незаметно – еще осенью
прошлого, 1967 года. В начале учебного года проявилось давно копившееся
недовольство студентов – недовольство жестким дисциплинарным уставом в
студенческих городках, переполненностью аудиторий, бесправием студентов перед
администрацией и профессорами, отказом властей допустить студентов до участия в
управлении делами в высшей школе. По Франции прокатилась серия студенческих
митингов с требованиями выделения дополнительных финансовых средств, введения
студенческого самоуправления, смены приоритетов в системе высшего образования.
Больше всего студентов бесило, что им навязывают явно ненужные предметы, явно
устаревшие методики и явно выживших из ума (от старости) профессоров. Но в то
же время в высшей школе оказались табуированы многие важнейшие проблемы
современности – начиная от равноправия полов и кончая войной во Вьетнаме. «Мы
долбим бездарные труды всяких лефоров, мюненов и таво, единственное «научное
достижение» которых – то, что они стали к 60 годам профессорами, но нам не разрешают
изучать Маркса, Сартра и Мерло-Понти, титанов мировой философии!» – с
возмущением писали в резолюции митинга студенты из Орсэ.
9 ноября 1967 года несколько тысяч студентов провели
бурный митинг в Париже, требуя отставки министров образования и культуры и
изменения правительственного курса в сфере образования. Акция протеста
переросла в митинг памяти только что убитого в Боливии Эрнесто Че Гевары.
Корреспондент одной из французских радиостанций, присутствовавший на митинге, с
искренним изумлением передает в эфир: «Известие о смерти Че Гевары, который
пожертвовал своим положением «человека номер два» на Кубе ради того, чтобы
погибнуть в забытых богом джунглях за свободу чужой страны, пронеслось по умам
студентов подобно урагану. Вот послушайте: они скандируют «Че – герой,
буржуазия – дерьмо! Смерть капиталу, да здравствует революция!» – и многие при
этом плачут».
Этот митинг – митинг памяти Че – организовала в зале
«Мютюалитэ» троцкистская группа «Революционная коммунистическая молодежь» (ЖКР),
которая сыграет затем важную роль в майских событиях.
21 ноября студенты в Нантере, городе-спутнике Парижа,
осадили здание администрации и вынудили преподавателей допустить студентов до
участия в работе органов самоуправления университета. В декабре во Франции
прошла Неделя действий студентов, в которой участвовали студенты Парижа, Меца,
Дижона, Лилля, Реймса и Клермон-Феррана. Власти постарались замолчать эти
выступления, справедливо полагая, что проблемы у студентов во всей Франции –
одни и те же, и рассказывать о студенческих выступлениях – значит
пропагандировать «дурные примеры».
Власть неохотно шла на уступки. В результате с февраля
по апрель 1968 года во Франции произошло 49 крупных студенческих выступлений, а
14 марта был даже проведен Национальный день действий студентов. Возникли новые
формы студенческой борьбы. Студенты в Нантере 21 марта отказались сдавать
экзамены по психологии в знак протеста против «чудовищной примитивности»
читавшегося им курса. Такая форма борьбы (бойкот экзаменов или лекций) за повышение
качества образования стала быстро распространяться по стране.
22 марта в Нантере студенты захватили здание
административного корпуса, требуя освобождения 6 своих товарищей, членов
Национального комитета в защиту Вьетнама, которые, протестуя против Вьетнамской
войны, напали 20 марта на парижское представительство «Америкэн Экспресс» и
были за это арестованы. Студенты сформировали неоанархистское «Движение 22
марта», лидером его стал учившийся во Франции немецкий студент еврейского
происхождения Даниель Кон-Бендит, «Красный Дани», ставший позже символом
майских событий. «Движение 22 марта» ориентировалось на идеи Ситуационистского
Интернационала и его вождя Ги Дебора, автора хрестоматийной сегодня книги
«Общество спектакля». Ситуационисты считали, что Запад уже достиг товарного
изобилия, достаточного для коммунизма, – и пора устраивать революцию «сейчас и
здесь», в первую очередь – революцию повседневной жизни: отказываться от
работы, от подчинения государству, от уплаты налогов, от выполнения требований законов
и общественной морали. Все должны заняться свободным творчеством – тогда
произойдет революция и наступит «царство свободы», учили ситуационисты.
«Движение 22 марта» быстро радикализовало обстановку в
Нантере. Власти решили выявить «зачинщиков» и наводнили Нантер полицейскими
агентами. Студенты сфотографировали шпиков и устроили специальную выставку
фотографий. Полиция попыталась закрыть выставку, но студенты выбили полицейских
из университетских помещений. 30 апреля 8 лидеров студентов были обвинены в
связи с этим инцидентом в «подстрекательстве к насилию». 2 мая администрация
объявила о прекращении занятий «на неопределенное время».
Так начинался знаменитый «Красный Май». 3 мая студенты
Сорбонны провели демонстрацию в поддержку своих нантерских товарищей.
Демонстрацию организовало «Движение университетских действий» (МАЮ) – группа,
возникшая 29 марта после захвата студентами одного из залов в самой Сорбонне и
проведения в нем митинга с участием членов «Движения 22 марта», а также
представителей бунтующих студентов из Италии, ФРГ, Бельгии, Западного Берлина и
Испании. МАЮ сыграла позже важнейшую роль в «Красном Мае», создав «параллельные
курсы», на которых в пику официальным профессорам с их официальной «наукой»
читали курсы лекций приглашенные студентами выдающиеся специалисты из
неуниверситетской (и даже неакадемической) среды, а иногда – и сами студенты,
хорошо знавшие предмет (многие из этих студентов вскоре прославились как
философы, социологи и т.п.). Лидерами МАЮ были Марк Кравец и Жан-Луи Пенину – и
Марк Кравец стал вскоре одним из вождей «Красного Мая».
Ректор Сорбонны объявил об отмене занятий и вызвал
полицию. КРС атаковали совершенно не ожидавших этого студентов, применив
дубинки и гранаты со слезоточивым газом. Демонстрантов не разгоняли, а загоняли
в угол, зверски избивали и затаскивали в «упаковки». Отступать было некуда, и
студенты взялись за булыжники. Это были первые открытые столкновения студентов
с КРС. Бои распространились практически на весь Латинский квартал. Силы были
примерно равны: 2 тысячи полицейских и 2 тысячи студентов. Не победил никто.
Столкновения утихли с наступлением темноты. Несколько сот человек было ранено,
596 – задержано.
4 мая Сорбонна – впервые со времен фашистской
оккупации – была закрыта. 4-го и 5-го 13 студентов были осуждены парижским
судом. В ответ студенты создали «комитет защиты против репрессий». Младшие
преподаватели, многие из которых сочувствовали студентам, призвали ко всеобщей
забастовке в университетах. В Латинском квартале проходили небольшие стихийные
демонстрации, разгонявшиеся полицией. «Движение университетских действий» (МАЮ)
призвало студентов создавать «комитеты действия» – низовые (на уровне групп и
курсов) структуры самоуправления и сопротивления. Национальный союз студентов
Франции (ЮНЕФ) призвал студентов и лицеистов всей страны к бессрочной
забастовке.
6 мая 20 тысяч человек вышли на демонстрацию протеста,
требуя освобождения осужденных, открытия университета, отставки министра
образования и ректора Сорбонны, прекращения полицейского насилия. Студенты
беспрепятственно прошли по Парижу, население встречало их аплодисментами. В
голове колонны несли плакат «Мы – маленькая кучка экстремистов» (именно так
власти накануне назвали участников студенческих волнений). Когда колонна
вернулась в Латинский квартал, ее внезапно атаковало 6 тысяч полицейских из
КРС. В рядах демонстрантов были не только студенты, но и преподаватели,
лицеисты, школьники. На полицейское насилие они ответили насилием. Первая
баррикада возникла на площади Сен-Жермен-де-Пре. Студенты расковыряли мостовую,
сняли ограду с соседней церкви. Скоро весь Левый берег Сены превратился в арену
ожесточенных столкновений. Со всего Парижа на подмогу студентам подходила
молодежь, и к ночи число уличных бойцов достигло 30 тысяч. Лишь к 2 часам ночи
КРС рассеяли студентов. 600 человек (с обеих сторон) было ранено, 421 –
арестован.
7 мая бастовали
уже все высшие учебные заведения и большинство лицеев Парижа. Демонстрации,
митинги и забастовки солидарности перекинулись в Бордо, Руан, Тулузу, Страсбург,
Гренобль и Дижон. В Париже на демонстрацию вышли 50 тысяч студентов,
требовавших освобождения своих товарищей, вывода полиции с территории Сорбонны
и демократизации высшей школы. В ответ власти объявили об отчислении из
Сорбонны всех участников беспорядков. Поздно вечером у Латинского квартала
студенческую колонну вновь атаковали силы КРС.
Вечер 7-го был началом перелома в общественном мнении.
Студентов поддержали почти все профсоюзы преподавателей (только нантерская
секция Автономного профсоюза преподавательского персонала филологических
факультетов безоговорочно одобрила тактику репрессий), профсоюзы учителей и
научных работников и даже глубоко буржуазная Французская лига прав человека.
Профсоюз работников телевидения выступил с заявлением протеста в связи с полным
отсутствием объективности при освещении студенческих волнений в СМИ.
8-го числа президент де Голль заявил: «Я не уступлю
насилию», а в ответ группа известнейших французских журналистов создала
«Комитет против репрессий». Крупнейшие представители французской интеллигенции
– Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар, Натали Саррот, Франсуаза Саган, Андре Горц,
Франсуа Мориак и другие – выступили в
поддержку студентов. Французы – лауреаты Нобелевской премии выступили с
аналогичным заявлением. Студентов поддержали крупнейшие профцентры Франции, а
затем и партии коммунистов, социалистов и левых радикалов.
10 мая 20-тысячная демонстрация студентов, пытавшаяся
пройти на Правый берег Сены к зданиям Управления телевидения и Министерства
юстиции, была остановлена на мостах КРС. Демонстранты повернули назад, но на
бульваре Сен-Мишель они вновь столкнулись с КРС. Так началась «ночь баррикад».
Бульвар Сен-Мишель (а он не маленький!) полностью лишился брусчатки (после Мая
власти залили Бульмиш асфальтом – от греха). Студенты соорудили 60 баррикад, и
некоторые из них достигали 2 метров в высоту. До 6 часов утра студентам, окруженным в Латинском квартале,
удавалось сопротивляться полиции. Итог: 367 человек ранено (в том числе 32
тяжело), 460 арестовано, пострадало 188 машин.
11 числа оппозиционные партии потребовали срочного
созыва Национального Собрания, а испуганный премьер Жорж Помпиду выступил по ТВ
и радио и пообещал, что Сорбонна откроется 13 мая, локаут будет отменен, а дела
осужденных студентов – пересмотрены. Но было уже поздно: разгон полицией
«маленькой кучки экстремистов» превратился в общенациональный политический
кризис.
13 мая Франция была парализована всеобщей 24-часовой
забастовкой, в которой участвовало практически все трудоспособное население –
10 миллионов человек. В Париже прошла грандиозная 800-тысячная демонстрация, в
первом ряду которой шли руководитель Всеобщей конфедерация труда (ВКТ)
коммунист Жорж Сеги и яростный обличитель коммунистов анархист Кон-Бендит.
Сразу после демонстрации студенты захватили Сорбонну. Они создали «Генеральные
ассамблеи» – дискуссионные клубы, законодательные и исполнительные органы
одновременно. Генеральная ассамблея Сорбонны объявила «Парижский университет
автономным народным университетом, постоянно и круглосуточно открытым для всех
трудящихся». Одновременно студенты захватили Страсбургский университет. В
крупных провинциальных городах прошли многотысячные демонстрации солидарности
(например, в Лионе – 60-тысячная, в Марселе – 50-тысячная).
14 мая рабочие компании «Сюд-Авиасьон» в Нанте
захватили – по примеру студентов – предприятие. С этого момента захваты
предприятий рабочими стали распространяться по Франции как эпидемия. Там, где
предприятия не захватывались, рабочие «просто» объявляли забастовку.
15-го студенты захватили театр «Одеон» и превратили
его в открытый дискуссионный клуб. 16-го числа студенты навели некоторый
порядок в Сорбонне, которую за два дня анархисты превратили в грандиозный
свинарник. Сорбонной стал управлять оккупационный комитет из 15 человек.
Впрочем, по требованию анархистов, боровшихся с «угрозой бюрократического
перерождения», состав комитета каждый день полностью обновлялся, и потому
комитет почти ничего всерьез сделать не успевал.
Вся Сорбонна, весь «Одеон» и половина Латинского
квартала оказались заклеены плакатами, листовками и расписаны лозунгами самого
фантастического содержания. Иностранные журналисты, раскрыв рты, табунами ходили и записывали лозунги
«Красного Мая»: «Запрещается запрещать!», «Будьте реалистами – требуйте
невозможного! (Че Гевара)», «Секс – это прекрасно! (Мао Цзэ-дун)», «Воображение
у власти!», «Всё – и немедленно!», «Забудь всё, чему тебя учили – начни
мечтать!», «Анархия – это я», «Реформизм – это современный мазохизм»,
«Распахните окна ваших сердец!», «Нельзя влюбиться в прирост промышленного
производства!», «Границы – это репрессии», «Освобождение человека должно быть
тотальным, либо его не будет совсем», «Нет экзаменам!», «Я люблю вас! Скажите
это булыжникам мостовых!», «Всё хорошо: дважды два уже не четыре», «Революция
должна произойти до того, как она станет реальностью», «Быть свободным в 68-м –
значит творить!», «Вы устарели, профессора!», «Революцию не делают в
галстуках», «Старый крот истории наконец вылез – в Сорбонне (телеграмма от
доктора Маркса)», «Структуры для людей, а не люди для структур!», «Оргазм –
здесь и сейчас!», «Университеты – студентам, заводы – рабочим, радио –
журналистам, власть – всем!».
Тем временем студенты захватывали один университет за
другим. Число захваченных рабочими крупных предприятий достигло к 17 мая
полусотни. Забастовали телеграф, телефон, почта, общественный транспорт.
«Франция остановилась».
18 мая, прервав свой визит в Румынию, в страну
вернулся де Голль. 20 мая число бастующих достигло 10 миллионов, на заводах
возникли «комитеты самоуправления» и «комитеты действия», не контролируемые
официальными профсоюзами, в провинции начала складываться совершенно
феерическая система распределения товаров и продуктов рабочими комитетами –
нуждающимся, бесплатно. 21–22 мая в Национальном Собрании обсуждался вопрос о
недоверии правительству. Для вотума недоверия не хватило 1 голоса!
22-го власти решают выслать из Франции Кон-Бендита. В
ответ студенты устраивают с 23 на 24 мая в Латинском квартале «ночь гнева» (или
«ночь мятежа» – «nuit d’émeute» можно перевести и так), повторив баррикадные бои. Запылала
Парижская биржа. 24-го де Голль выступает с обещанием провести референдум об
участии рабочих в управлении предприятиями (позже он от этого обещания
откажется).
25-го в Министерстве социальных дел на рю Гренель
начались трехсторонние переговоры между правительством, профсоюзами и
Национальным советом французских предпринимателей. Выработанные там
«Гренельские соглашения» предусматривали существенное увеличение зарплаты.
Однако ВКТ была не удовлетворена уступками правительства и предпринимателей и призвала
к продолжению забастовки. Социалисты во главе с Франсуа Миттераном и леваки
восприняли «Гренельские соглашения» как «удар в спину революции». На стадионе
Шарлети они собирают грандиозный митинг, где осуждают ФКП, профсоюзы и де Голля
и требуют создания Временного правительства.
29 числа, в день чрезвычайного заседания кабинета
министров, стало известно, что бесследно исчез президент де Голль. Страна в
шоке. Лидеры «Красного Мая» призывают к захвату власти, поскольку она «явно
лежит на улице». 30-го де Голль появляется и выступает с крайне жесткой речью,
сообщив одновременно о роспуске Национального Собрания и о проведении досрочных
парламентских выборов. Позже стало известно, что де Голль тайно летал в
Баден-Баден, где располагался штаб французского военного контингента в ФРГ, и
вел переговоры с военными. Затем он провел такие же переговоры в Страсбурге.
Правда, что сказали де Голлю генералы – до сих пор никто не знает.
В тот же день воспрявшие духом голлисты проводят
500-тысячную демонстрацию на Елисейских полях. Испуганные буржуа скандируют
«Верните наши заводы!» и «Де Голль, ты не один!». Это – начало конца «Красного
Мая». Многие предприятия еще будут бастовать недели две. В начале июня
профсоюзы проведут новые переговоры и добьются новых экономических уступок,
после чего волна забастовок спадет. Предприятия, захваченные рабочими, начнут
«очищаться» силами КРС – как, например, заводы «Рено».
Студенты пытались наладить с оккупированными
предприятиями связь и взаимодействие. Забастовщики и студенты дали
правительству арьергардный бой во Флине, где располагались цеха «Рено». Рабочие
«Рено-Флин» отказались признать «Гренельские соглашения». Правительство
окружило Флин тысячами жандармов. Позже это было названо «Флинским
противостоянием». 17-летний лицеист-маоист Жиль Тотэн, связной между студентами
и оккупировавшими Флин рабочими, спасаясь от преследовавших его жандармов,
утонул в Сене. Рабочие Флина поклялись над его могилой отомстить жандармам.
Озлобленные смертью товарища, студенты под пение «Интернационала» вновь
соорудили в Париже баррикады и несколько часов сражались с КРС. Был полностью
разгромлен комиссариат полиции на рю Перрон.
12 июня власть перешла в наступление. Были запрещены
основные левацкие группировки, Кон-Бендит был выслан в ФРГ. 14 июня полиция
очистила «Одеон» от студентов, 16-го – захватила Сорбонну. 17 июня возобновили
работу конвейеры «Рено».
23 и 30 июня прошли (в два тура) парламентские выборы.
Испуганный призраком революции, «средний класс» дружно проголосовал за де
Голля.
Итак, «Майская революция» потерпела поражение. Почему
же она стала символом, легендой?
В первую очередь, потому, что в мае 1968 года
«внезапно», из мелкого инцидента в Нантере, причем не во время экономического
кризиса, а наоборот – во время экономического процветания, впервые в
европейской истории стремительно развился общенациональный кризис, вылившийся в
революционную ситуацию. Это заставило многих понять, что изменилась сама
социальная структура западного общества.
Во-вторых, потому, что «Красный Май» изменил моральный
и интеллектуальный климат в Европе – и в первую очередь, во Франции. Вплоть до
наступления эпохи неолиберализма и «новой консервативной волны» начала 80-х
быть правым, любить капитализм считалось неприличным. Первая половина 70-х,
осененная отсветом «Красного Мая», оказалась лебединой песней
западноевропейской интеллектуальной и культурной элиты. Все сколько-то стоящее
в этой области, как грустно признают сегодня на Западе, было создано до
1975–1977 годов. Все, что позже – либо деградация, либо перепевы...
Чего же добились студенты? Во-первых, демократизации
высшей и средней школы. Во-вторых, разрешения политической деятельности на
территории университетов и студенческих городков. В-третьих, повышения
социального статуса студента. В-четвертых, принятия «Закона об ориентации»,
который координировал действия высшей школы с непосредственными запросами
экономики – и, таким образом, снижал риск безработицы для выпускников. В-пятых,
ликвидации (пусть временно) психологической пропасти между студентами и рабочим
классом. В-шестых, подрыва имиджа «сильного человека» де Голля. В апреле
1969-го де Голль внезапно уйдет в отставку, построенный им «режим личной
власти» прекратит существование.
Что стало с бунтарями Мая позже? Спустя 25 лет этим
вопросом задались авторы телефильма «Поколение». Оказалось, те, кто был активен
в мае 68-го, остались активными и позже. Они ярко проявили себя в литературе,
искусстве, науке, политике, журналистике, бизнесе. Во Франции «милитант Мая»
(активист майских событий) – как знак качества: работодатели охотно таких берут
– значит, человек активный, не боящийся принимать самостоятельных решений. Если
«милитант» посидел в тюрьме – еще лучше: значит, не трус и не боится брать
ответственность на себя. Незаменим как менеджер. Примеры бывают удивительные.
Студент-бунтарь Эммануэль Дешелетт по кличке «Длинный», которому приписывают
авторство модного у «зеленых» лозунга «Думай глобально – действуй локально!»,
стал крупнейшим предпринимателем, владельцем нескольких заводов. А вот те из
молодых, кто вел себя в мае 1968-го тише воды, так никем и не стали.
Кое-что о лидерах «Красного Мая»:
Даниель Кон-Бендит – стал одним из вождей умеренного крыла «зеленых» в Германии,
депутатом Европарламента;
Марк Кравец – стал шефом заграничной службы крупнейшей газеты «Либерасьон»,
созданной в 1973 году активистами «Красного Мая»;
Жан-Луи Пенину – «золотое перо» в той же «Либерасьон»;
Приска Башле, вдохновитель создания «комитетов действия» – профессор Сорбонны;
Мишель-Антуан Бурнье, один из лидеров Союза студентов-коммунистов (ЮЭК) – главный редактор
журнала «Актюэль»;
Ролан Кастро, еще один лидер ЮЭК, вождь нантерских бунтарей – ведущий архитектор
Франции;
Ален Жейсмар, один из «вдохновителей» «Красного Мая» – профессор Сорбонны;
Тьенно Грюмбах, лидер маоистского Союза коммунистической молодежи
(марксистско-ленинского) – адвокат, старшина объединения адвокатов Версаля;
Серж Жюли, один из основателей «Движения 22 марта» – директор «Либерасьон»;
Ален Кривин, основатель и лидер «Революционной коммунистической молодежи» (ЖКР) –
лидер троцкистской «Коммунистической революционной лиги» (ЛКР);
Жан-Пьер ле Дантек, еще один лидер Союза коммунистической молодежи
(марксистско-ленинского) – профессор Высшей архитектурной школы;
Робер Линьяр, основатель того же Союза – известный социолог;
Жан-Марк Сальман, руководитель боевых групп того же Союза – крупнейший продавец
французских книг в Нью-Йорке;
Жаннет Пьянкни, одна из основателей ЖКР – «правая рука» Кривина в ЛКР,
кинодокументалист;
Анри Вебер, «человек № 2 в ЖКР» – шеф постоянно действующей Конференции по
политическим наукам;
Филипп Барэ, один из основателей «Пролетарской левой» – генеральный инспектор
Министерства национального образования;
Жан-Марсель Бужеро, один из лидеров Национального союза студентов Франции (ЮНЕФ),
издатель «Майских тетрадей» – директор и редактор журнала «Эвенеман дю жади»;
Эрве Кабалье, один из основателей ЖКР – управляющий «Сигма-Телевизьон»;
Рене Фридман, один из основателей «Марксистско-ленинского коммунистического
действия» – видный ученый, первым во Франции получил «ребенка из пробирки»
(совместно с Жаком Тистаром, троцкистским активистом в мае 68-го);
Андре Глюксман, один из основателей «Пролетарской левой» – известный философ;
Ги Гогенхейм, основатель «Гомосексуалистского фронта революционного действия» –
известный писатель;
Кристиан Жамбе, редактор маоистской газеты «Дело народа» – преподаватель Сорбонны;
Ги Ландро, один из основателей «Пролетарской левой» – известный философ;
Жан-Поль Рибе, «старейший маоист в “Одеоне”» – редактор и шеф приложений к журналу «Экспресс»...
И два мученика:
Мишель Фирк. Присоединилась к гватемальской герилье. Покончила самоубийством
(официальная версия) после зверских пыток в тюрьме гватемальской политической
полиции (обвинялась в организации убийства посла США в Гватемале Джона Г.
Мейна);
Пьер Гольдман. Присоединился к латиноамериканской герилье. Арестован в 1974 году,
приговорен к пожизненному заключению, убит в 1979 году...
Zabriskie Rider ©
