|  |  | |
Больших дорог незыблем путь,
Убогих лет не зыблем страх.
Ты человеком в людях будь
И "матом" бей при слове "шах".
| Я верил, что город будет,
Я верил, что саду цвесть...
Не вздрогнуло сердце на блюде,
Любовь превращается в месть
| На мне, как на кошке, всё заживает,
А раны мои – просто раны души,
Но только – о Боже! – как больно бывает,
Когда они вдруг кровоточат в тиши.
|
Слабая до беспомощности,
Вся будто насквозь остывшая,
Шагаю по чьей-то молодости,
От жизни такой отвыкшая.
| Перед зимой.
С восторгом мчатся к земле
Золотые кораблики
Учись у них не бояться.
| Передо мной все прошлые стихи…
И вновь смятенье чувств, и лист измятый…
Расплата за мои грехи!
Но! Неплохая в принципе расплата.
|
Здравствуй, дорогой читатель!
Я очень рада нашему знакомству.
Немного о себе. Зовут меня Василиса Сатирская. Уже восемнадцатый год точу землю ногами. В настоящий момент учусь на филологическом факультете ННГУ
Пишу о том, что вижу, слышу и чувствую. А еще, у меня есть заветная мечта: я хочу, чтобы ты, дорогой читатель, обратил внимание на мои скромные труды.
|
|
"Ну конечно, как же еще может быть в пятницу тринадцатого?" - злясь на себя, сказал я, сгребая в совок то, что осталось от любимого блюдца. Яичница, как назло, никак не хотела отскребаться от сковородки, держась за нее всеми своими подгоревшими частицами. Жуя ее, горелую и несоленую, отдаленно напоминающую гудрон по вкусу и тухлую рыбу по запаху, я вспомнил, что жена вчера не помыла сковородку после рыбы.
"Она любила, очень сильно любила Виталика, хоть и не показывала этого, и еще любила меня как лучшую подругу. И без малейшего движения с моей стороны, я считалась предательницей в ее глазах. Двое самых дорогих людей сразу… стали врагами, предметами скопления ненависти и боли..."
|
| |
|  |
