Отправляясь на это интервью, поймала себя на мысли, что уже сам этот
жанр, как ни один другой, подходит к характеру и credo моей собеседницы, посвятившей свои музыковедческие штудии искусству
ансамбля. Результатом её многолетних исследований стала книга "Из истории
камерно-инструментального ансамбля", готовая вот-вот выйти из печати. По
сути, ансамблем является вся жизнь её автора – Инны Михайловны Храмовой.
Пронизанная тонкими, интеллектуально насыщенными "диалогическими
обертонами", она состоит из множества дуэтов (терцетов, квартетов…) – с
педагогами, учениками, друзьями. Даже начало книги – благодарное посвящение
замечательным ансамблистам, записи которых помогли в работе над ней: Исааку
Кацу, Александру Броуну, Герману Гаврилову, Александру Бендицкому, а также
учителям и коллегам - закономерно диалогично.
Teil I. Klavierauszug.
В. К.: - Инна
Михайловна, расскажите, пожалуйста, о тех, с кем Вы делали свои первые шаги по
ступенькам музыкальных знаний.
И. М.: - Моим первым педагогом по
фортепиано была Александра Ивановна Малышева. Её муж многие годы руководил
Капеллой мальчиков, а она работала в автозаводской музыкальной школе. Поскольку
у меня долго не было инструмента, Александра Ивановна нашла очень хороший
выход, составив ансамблевые пары с теми девочками, у которых я могла бы
позаниматься. Мы играли в четыре руки, затем я следила, как готовит свою
программу моя партнёрша, потом играла сама. С тех пор я - ансамблист по натуре.
Всегда играю басовую партию (смеётся), везде, где приходится, наверное, и в
жизни тоже.
Вторым школьным
педагогом, оставившим тёплые воспоминания, была Кира Николаевна Солодова. Это
была очень эффектная женщина. Молодая, красивая, краснощёкая, всегда в хорошем
настроении. На наши занятия её привозили на мотоцикле! Светлый человек, мы были
рады ей всегда и любили её очень. Она была замечательным рассказчиком. С 5-го
класса я стала мечтать о том, что когда-нибудь буду, как она, рассказывать и
Бахе и Моцарте. И рассказывала друзьям, удивляясь, что меня слушают.
В. К.: -
А с кем Вы занимались в училище?
И.М.: -Хотелось бы вспомнить Веру Сергеевну Вишнякову, педагога по
фортепиано. Высокая и немного грузная, всегда внимательная и добрая, она учила
меня избавляться от "самоедства": "Не стой у стенки! Не думай,
что, если кто-то лучше тебя одет, умней"…
Позже на наши занятия по гармонии пришёл белокурый
и прямой, как тростинка, Владимир Михайлович Цендровский. Он казался нам
каким-то божеством…
Музыкальную литературу вела Валентина Григорьевна
Блинова, и очень своеобразно, как я сейчас понимаю. На её уроках многие
сочинения мы играли в четыре руки – ноты достать было трудно, а записей почти
не было, поэтому каждое произведение изучали пальцами. В будущем это очень даже
пригодилось. А дальше была уже замечательная плеяда консерваторских педагогов.
Teil II. Klang und Ausklang.
В. К.: - Первое место
в воспоминаниях о студенчестве, должно быть, отведено Житомирскому…
И.М.: - …тем более, что он очень скоро стал другом нашей семьи и оставался
им до конца жизни, как и Виктор Петрович Бобровский, и некоторые другие Д. В. с
1956 года стал заведовать кафедрой истории музыки, сразу после М. С. Пекелиса.
Тогда кафедра была очень малочисленной: И. В. Елисеев, В. Г. Блинова, О. В.
Соколов и приглашённая Житомирским А. Г. Корсунская – вот и весь её состав.
Запомнилась Александра Григорьевна. Она была замечательной личностью и строгим
педагогом - требовала непременно читать всю литературу по теме. Жёстко приучала
к дисциплине: как только звучал звонок, она закрывала дверь и ставила стул так,
что войти в класс было уже нельзя. Её лекции по истории музыки на II курсе были серьёзными и
объёмными… А на III курсе вести историю русской музыки стал сам Житомирский. Что
поражало в его лекциях, так это огромный, поистине беспредельный кругозор. Он поднимал
такие проблемы, о существовании которых в истории музыки мы даже не
подозревали. И всё это – без каких бы то ни было записей. Как-то я заглянула на
его стол: там лежала полоска бумаги с номерами страниц клавира.
В. К.: - Олег
Владимирович, вспоминая Д. В., говорил о присущей ему "волнующей
публицистичности тона"… На лекциях Житомирского его слог был столь же
публицистичен?
И.М.: - Он был разный и зависел от темы и типа лекционного
занятия.Запомнилая. например, его подробнейший анализ "Руслана и
Людмилы" Глинки. Это была пламенная, блестящая речь. Хотелось бежать за
клавиром и штудировать его сейчас же.
Хорошей школой для меня была затем и работа на
кафедре под руководством Д. В. Он часто бывал на моих занятиях, подбадривал и
удивлялся, как это я "держу группу" в сорок человек (в ней были и мои
сокурсники по училищу, отставшие от меня по каким-либо причинам). Д. В. тогда
ещё не знал, что я уже 6 лет, с третьего курса муз. училища, работала в школе..
В.К.: - Среди Ваших сокурсников в консерватории
была и Белла Фёдоровна Егорова…
И.М.: - Нет. С Беллой Фёдоровной мы – ровесники, но она кончала
университет, по первому образованию она – филолог, что и было заметно во всей
ее работе в консерватории. В консерваторию она пришла подавать заявление, учась
на 3-ем курсе университета… И Домбаев тогда её не принял, сказав: "Сначала
получите одно образование, потом придёте в консерваторию". И поэтому во
времени наши дороги разошлись… Впоследствии она признавалась, что он был прав,
ведь в университете им иногда на неделю задавали прочитать, например, 30 (?)
романов…)
Teil III. Hausmusik.
В.К.: - Не могу,
конечно, не спросить про Олега Владимировича. Недавно у был случай вновь убедиться,
что, если в компании – Олег Владимирович, то разговор каким-то образом
непременно заходит о книжных новинках, вообще о хорошем чтении, поскольку он –
известный книгоман…
И.М.: - Он – книгочей. Книгоман – это я. Если что-то когда-нибудь и
составляло предмет моей зависти, то это – хорошая домашняя библиотека. Обожаю
собирать книги. Он прочитывает ежедневно гору книг, а я, к моему сожалению,
лишь время от времени, но зато летом – вволю и запоем.
В.К.: - Ваши сыновья выбрали не музыкальную
профессиональную стезю…
И.М.: - Их увлекла техника, хотя оба учились музыке. Младший до сих пор
играет на гитаре.
В.К.: - А на кого они похожи, кому подражают в
жизни?
И.М.: - Цитируют не меня, а Олега Владимировича – постоянно слышны его
фразы, присказки, анекдоты.
В.К.: - Инна Михайловна, в последнее время часто
приходится слышать о падении престижа музыковедческой профессии, о том, что
она, по сути, умирает… Вы верите в это?
И.М.: - Я верю в разум. Пока на земле рождаются дети, нужна будет и музыка
и, как мне кажется, музыковеды тоже.
Какие штрихи можно
было бы добавить к портрету героини интервью? Эти штрихи – беспредельная
скромность, удивительная женственность, мягкость и доброта, благородство ума.
Многое скажут внимательному читателю страницы её исследования и …те, кого она с
любовью цитирует. Например, Роберт Шуман, сказавший однажды: "Музыкальные
дуэты легко превращаются в дуэты сердец, в общение и разговор родственных душ,
в этом их величайшая ценность".
Вероника
Карнаухова
|
