|
 Временной музыкальный диапазон от классики до
современности был представлен великими соотечественниками исполнителя: Гайдном,
Моцартом, Шубертом, Бетховеном, Шёнбергом. Как исключение – Ф. Лист и
его «Траурная музыка».
Согласитесь, мы играем венских классиков, начиная с младших
классов ДМШ, порой с тайным чувством покорности перед неизбежностью. Что и
говорить, концертирующие пианисты тоже редко составляют программы целиком из
этой музыки, несмотря на всю её прелесть. А как же сами австрийцы? Как они слышат,
чувствуют и исполняют её? Обратимся в слух, ведь один из них – наш гость.
Вы бывали в Европе? Если да, то не могли не заметить какое-то
отличное от нашего позитивное мировосприятие местных жителей – праздничное,
отпускное. На их лицах гораздо реже можно встретить отпечаток внутренних
терзаний в духе героев Достоевского. С чем это связано? Загадка. Хорошо это или
плохо – тоже не наш вопрос. Однако, как не крути, солнечность эта невольно
притягивает к себе и заражает.
На мой взгляд, именно эта черта отличала исполнение
Вагнером-Артцтом музыки венских классиков. Возьмём, к примеру, Сонату Фа мажор
Моцарта. Произведение «на слуху», многие играли его в школе. А в его
интерпретации она «выросла» в яркое концертное сочинение – я бы сказала,
«живое» – в противовес музейному и диковинному. В произведение
оперно-симфонического композитора.
Соната ми минор Гайдна, с которой начался концерт, звучала также
свежо. Сперва звук казался несколько «припечатанным». Однако свет и звонкость,
которая достигалась благодаря этому приёму, вполне его оправдывала. И та же
особая включённость в исполнение: каждому мотиву, каждому возгласу посылался
своё пучочек энергии. В этом отношении очень убедительными оказались размеренно
раставленные ritenuto. «Пучки» расправлялись и отдавали свою энергию.
Продолжая тему «как австрийцы играют венских классиков»,
остановлюсь на интерпретации профессором Вагнером-Артцтом «Патетической сонаты»
Бетховена. Существуют противоположные мнения насчёт того, стоит ли смотреть на
исполнителя во время его игры. К примеру, Святослав Рихтер считал, что это ни к
чему, поскольку лицо в этот момент отражает работу. И немалую. Тем не менее,
пианист, выходя на сцену, прежде всего, артист. А в этой роли важно всё: и
походка, и поклон, и посадка, и то, как исполнитель «живёт» в паузах. Этот
последний момент играет, как известно, далеко не последнюю роль в создании
художественного образа. Пауза может быть спокойной, напряжённой, доводящей до
иступления, а может быть никакой – равнодушной и «амёбной».
В «Патетической сонате» паузы участвуют в композиционном и
концептуальном построении произведения. От них многое зависит. Манфред
Вагнер-Артцт преподносил их довольно интересно. Он не запрокидывал голову, не
уводил взгляд и не закрывал глаза. Напротив, он замирал, глядя на клавиатуру,
отчего казалось, что он сам не знает, когда появится следующий аккорд, и время
словно переставало существовать. И аккорд возникал внезапно и ниоткуда – именно
так, как нужно в первой части этой сонаты.
Что ещё хотелось бы отметить в его исполнении Бетховена? Мелкую
вибрирующую педаль, которую пианист менял на каждую ноту взбегающей по
трезвучию мелодии. Благодаря этому и штриховая точность, и тембральное
богатство звучания сосуществовали гармонично. Что поделаешь, не отнять этого
качества у европейцев.
Отдельно стоит сказать о Шуберте, поскольку его музыке
Вагнер-Артцт посвятил целую лекцию «Шуберт как экспрессионист». Стоит ли
говорить, что Малый зал, где она проходила, был практически полон. Название
заинтересовало многих. Какие же аргументы в пользу смелого заявления в адрес
первого музыкального романтика привёл профессор Венского университета музыки?
Их было несколько. Страстность, частая смена мажора и минора, проведение темы в
унисон, свободная форма. Действительно, эти черты мы находим в музыке Шуберта,
но позволяют ли они относить его к экспрессионистам? Вопрос дискуссионный.
Исполнение мне показалось менее спорным и более органичным. Здесь
была страсть, звуковой объём - и это было убедительно.
Завершали полотно австрийской музыки «Шесть маленьких пьес для
фортепиано» А. Шёнберга. В сознании мелькали вопросы: почему эти произведения
соседствуют с классикой? Неужели и это – Австрия? Очень точное прикосновение.
Проживается каждый звук. Европейская аккуратность и целесообразность.
И из этого оцепенения под звуки, напоминающие звон разбитого
стекла, вдруг вырвались эмоции «Траурной музыки» Листа. Совершенно иная подача
– хлёсткая и броская. Она показала разнообразие художественной палитры
исполнителя и дала понять, что те качества европейцев, о которых говорилось
выше, уместны более всего именно в музыке их соотечественников-классиков. Вне
этого стиля правят бал совершенно иные психо-художественные реальности.
арт-журналист I
курса ФДО ННГК
Ольга Капустян
|
