Статьи  |  Случайная любовь

Сегодня понедельник. Самый обыкновенный пасмурный понедельник. Первая мысль, вогнавшая своей тяжестью в депрессию, была о понедельнике. Неужели наступила очередная неделя постоянного напряжения и снова придется отражать недружелюбие и презрение окружающих, надев на себя панцирь равнодушия? Надеваю рубашку – первый ход в игре «у меня все хорошо». Квартирка у меня маленькая, но я ее люблю. Она – моя верная единственная подруга, которая обязательно дождется тебя и всегда приветливо моргает огнями из одной комнаты в другую. Сегодня она греет меня на кухне, а чайник ворчливо пыхтит на плите. «Вот бы покурить,» - подумала я , но тут же вспомнила, что три дня назад бросила эту привычку заглатывать дым пачками и безнадежно оглянулась вокруг. Чистота, в которой я содержу квартиру, становится неотъемлемой частью моего бытия. Ленка всегда говорила, что это сродни помешательству, но она имеет право на многое, в том числе и на подтрунивание надо мной. Ленка – моя младшая сестренка, которая имела неосторожность выйти замуж за Мистера Невезение и укатить за несбывшейся мечтой к черту на кулички. Чай или кофе? Пожалуй, сегодня можно и кофейку, впереди еще один тяжелый день, сто первый день без нее. Мы познакомились так же странно, как и все в этой жизни происходит. Это был понедельник. На работе сплошные неприятности, да и Ленкино письмо немного расстроило своим тоскливым настроением, поэтому я просто шла по осеннему грязному центральному парку, шаркая подошвами по сухим блеклым листьям. Уже 24-ый год моя жизнь похожа на затяжной прыжок, как будто, родившись, я прыгнула в этот мир и до сих пор не могу остановиться, а случайный ветер перемен помимо моей воли задает направление моему движению. И не видно земли под ногами, опоры, что ли какой, от того временами становится страшно: а вдруг я не хозяйка собственной жизни, и однажды некто устанет наблюдать за моими нелепыми попытками придать значимость всему, что я делаю. Вдруг, когда я открою утром глаза, я увижу не потолок, а пустоту? Тогда пустота внутри меня будет стремиться к слиянию с той, другой, она будет расти, и расти, и, наконец, разорвет меня на части и меня не станет, лишь пустота… Бред… Я шла, засунув руки в карманы, пряча лицо от колючего ветра в пушистый коричневый шарф, но тут увидела ее. Она сидела на скамейке, задумчиво глядя на меня, будто звала. Уже издали я почувствовала, что с этого мгновения моя жизнь круто изменилась, а я еще даже не знала ее имени. «Клара», - прочитала я по губам, а потом услышала звук ее голоса, такой хриплый и необыкновенно теплый. Вот чего мне не хватало, и чего не мог дать ни один пушистый коричневый шарф – ТЕПЛОТЫ на смену замораживающему одиночеству. «Сигаретку?», - она протянула мне пачку Vogue, затем вытащила тонкими пальцами зажигалку из кармана пальто и глубоко затянулась. Я, не отрываясь, наблюдала за каждым ее движением и не могла не признать, что они совершенны. А дальше все было как во сне: новые лица, многочисленные вечеринки, сумасшедшие подарки, звонки, прогулки, … но больше всего мне нравились тихие спокойные вечера, которые проводились у меня дома. Клара садилась на диван рядом со мной, и мы разговаривали. Мы говорили обо всем: о поклонниках, о цветах, о привычках, о книгах, о терактах в Москве … однажды вечером я призналась ей, что люблю ее. Она вздрогнула, и во взгляде появилась настороженность, но я не видела этого. Я говорила, отвернувшись к окну, чтобы быть смелее, и не могла остановиться. Я говорила о том, что в день, когда мы познакомились, я поверила в чудо, что она научила меня быть собой, ничего не бояться, оставаться чистой посреди всей этой грязи. Я говорила, что всегда чувствовала себя одинокой, хоть и была окружена людьми, что жизнь проходит, а я все еще много не понимаю, что не могу себя заставить жить по законам джунглей, что продолжаю доверять, а потом расплачиваюсь за это, и, наконец, я рассказала ей про пустоту… Она неслышно подошла сзади и обняла меня. Ее пухлые губы нежно коснулись моей кожи, и слезы благодарности покатились из моих глаз. Я обернулась: «Я всегда мечтала о такой подруге, с детства, - она отошла от меня, - чтобы можно было делиться с ней всеми секретами, - в ее глазах метнулась боль, - чтобы она не претендовала на моих мужчин, - кривая усмешка скользнула по ее лицу, - чтобы она была рядом, когда мне плохо», - она помрачнела и покачала головой. Мне стало страшно, она не понимает меня. Растерянность пригвоздила меня, в ногах появилась слабость. Клара молча закурила, ее пальцы дрожали, но выражение лица оставалось каменным, скрывая от меня ее мысли. «Ты не можешь меня любить, - сказала она. - Я - другая». И она расплакалась. Мне было невыносимо тяжело видеть ее слезы, они показались мне стихийным бедствием, обрушившемся на наш маленький мир, а я меньше всего на свете хотела разрушить его. Я вдруг представила, что за его пределами меня поджидает пустота, пугающая, убивающая, и я содрогнулась при мысли, что завтра я проснусь без нее, без Клары, без ее глубоких глаз, мягких густых волос, бархатистой на ощупь кожи… Я присела рядом с ней и неуверенно поцеловала ее, сначала в щеку, затем в краешек губ, успокаивая ее и себя в том, что не делаю ничего постыдного. Наши взгляды встретились, и я запомнила аромат ее духов, горячее дыхание у себя на шее, властный, покоряющий поцелуй… На следующий день она переехала ко мне. Странно, но у нее практически не было вещей, лишь черно-белая фотография («Как моя жизнь», - грустно пошутила она), которую она мне никогда не показывала, и небольшой чемоданчик, где поместились несколько кофточек, пара брюк и шикарное вечернее платье, обтягивавшее ее стройную фигуру как черная перчатка. «Одежда – это не главное, - говорила она – важно, что внутри…». Я не стала задавать вопросов, я просто старалась жить для нее, с нею, ею… В первые дни все шло хорошо. С работы я торопилась домой, где она встречала меня с улыбкой, и мы бежали в кино, к друзьям или оставались дома, заказывали пиццу, смотрели старые фильмы, занимались любовью. Однажды утром я получила письмо от Ленки, в котором она писала, что приедет в пятницу. Клару эта новость огорчила, она скрывала это изо всех сил, но появились темные круги под глазами, лицо осунулось, и в большинстве случаев она молчала. В день приезда сестры я поняла, почему Клару терзала тревога. Ленка не поняла меня, она испуганно взглянула, услышав мое « мы живем вместе», расхохоталась, не поверив, что то, что происходит между нами называется Любовью, и не спала всю ночь, сидя на кухне и пытаясь «вразумить» старшую сестру, подозревая Клару во всех немыслимых преступлениях. Больше всего ее смущало, что Клара была без прошлого. Никто ничего конкретного о ней не знал. «Она что, с Луны свалилась? Где ты вообще ее нашла?» - «В парке». - «Отлично! Подобрала бездомную!» - «Она не бездомная, у нее есть деньги, она одевается в хороших магазинах». – «Воровка». – «Не смей так говорить про Клару». – «А как еще говорить, если месяц назад в твоей квартире появляется чужая женщина, и ты, как зачарованная, говоришь как она, стала одеваться как она, да и думаешь уже как она. Это по - твоему нормально?». Мы не поняли друг друга, поссорились, чего никогда не было, Ленка уехала с утра, забрав не распакованные вещи. С тех пор я ее больше не видела, да и созванивались всего один раз, обменявшись дежурными фразами. Со временем я стала спокойнее относиться ко всему, что было связано с Кларой, будто пелена спала с моих глаз. Она по-прежнему была очень красивой, внимательной, заботливой, но меня уже не мучили угрызения совести, когда я думала, что она сидит дома и ждет меня, а я задерживаюсь, поэтому по дороге домой я могла зайти в ломбард, бакалейную лавку или книжный магазин, что на углу. Там мы и познакомились. Смуглый брюнет бывал в этом магазине нечасто, как мне сказал тогда продавец, но всегда покупал самые лучшие и дорогие книги. Сначала мы обменивались взглядами и улыбками, а Клара в предчувствии плакала по ночам. За неделю до произошедшего сломался трамвай, и мне пришлось пройти пешком одну остановку. «Ты опоздала», но в этой фразе, брошенной ею в меня, был скорее укор, чем обвинение. Она ушла в другую комнату, а я почувствовала себя паршиво, будто предавала ее. И злость поднялась во мне неожиданно, злость на саму себя, на нее, которая, как мне показалось, связала меня по рукам и ногам, лишая меня свободы, наваливая на мои плечи тяжесть ответственности. Но приступ ярости прошел так же внезапно. Я нашла ее лежащей на полу. «Я боялась, что ты не придешь». Однажды так и случилось. Я уже не помню его имени, но мы провели чудесный вечер, обсуждая прочитанные книги, затем последовала ночь… Тогда я не думала о последствиях, да и каждый не думает хотя бы раз в жизни. Вернулась я под утро, все еще не протрезвевшая, довольная, пахнущая мужчиной. Клары не было. Я искала ее как безумная, потеряв голову, испугавшись безликой толпы, в которую мне пришлось ворваться, цепляясь за малейшую надежду. А когда нашла, ночью, в квартире, в ванной, то пожалела об этом. Кто-то вызвал скорую, приезжала милиция, какие-то люди с телевидения… я никого и ничего не видела, кроме засохшей струйки крови возле того самого краешка губ, с которого все началось. В белой руке, а ее руки мне всегда нравились безупречностью форм, зажата фотография. Я аккуратно, боясь ее потревожить, будто Клара спала, вытащила фотографию, расправила ее и увидела себя. Эта старая фотография, на редкость неудачная, была сделана давно одним из моих знакомых. Вдруг пришло понимание того, что наша встреча не была роковой случайностью. Клара сознательно пришла в тот парк, она хотела со мной познакомиться, она хотела подарить мне свое тепло, чувствуя мое одиночество на расстоянии… Спустя какое-то время выяснилось, что я больна. Тот парень был ВИЧ-инфицированным. Не могу сказать, какое событие показалось мне более страшным: неизлечимая болезнь или же смерть единственного близкого человека. Вот уже полгода я боюсь просыпаться, боюсь, что однажды, открыв глаза, я увижу не потолок, а глаза, ЕЕ глаза, в глубине которых застыли пустота и вопрос, на который мне придется ответить… Sigaretka