Статьи  |  Живые деньги

Деньги любили его. Они выползали из всех углов, из всех каморок того гигантского террариума, который он им построил и ползли к нему. Цепляясь за одежду, лезли вверх, взбирались по костюму до самого его лица и нежно прижимались к щекам. Они ластились к нему как котята – зеленые маленькие котята, плоские и бумажные. И он тоже любил их, не оставляя каждую своим вниманием и ласково поглаживая зеленые спинки, иные даже целуя. А погладив, снимал банкноту с себя, бережно опускал на пол и та ползла, осчастливленная, на своё место. Он улыбался. И это была не обычно-вежливая улыбка, образец которой он перед этим мне демонстрировал, нет, это была улыбка погруженного в свои мысли человека, чуть блуждающая и безмерно счастливая. Он улыбался… Улыбался так, будто встретил старинного друга, Улыбался, прикрыв глаза от невыразимого блаженства. А я… Я прижался к стене, отдергивая ногу всякий раз, когда мимо неё проползала какая-нибудь банкнота. Глаза мои были широко раскрыты, они впитывали в себя происходящее, перебегая от предмета к предмету, от банкноты к банкноте – больше тут, собственно, никаких предметов и не было; только банкноты и маленькие конурки, в которых они, видимо, и жили – беспомощно оглядывали окружающее, мои глаза, и все, ими увиденное, задерживалось в них, не доходя до мозга, так что видеть я мог, а вот обдумывать обстановку – не имел никакой возможности. Я был как иконоскоп: глаза мои сканировали пространство, передавая информацию куда-то в глубины мозга для последующей обработки и которая задерживалась в каком-то накопителе. Его (этого человека) звали Джо Стил, человек, который приручил деньги; так говорят о всяком, когда хотят сказать, что денег у него много, что они стекаются к нему рекой, что каждая финансовая операция приносит ему немалый доход. Но Джо Стил не приручал деньги, он создал их – создал именно такими, как только что мне показывал. — Было очень трудно, – говорил потом, уже в своем кабинете, когда я уже немного отошел от увиденного, приняв несколько капель виски, – особенно в отношении рисунка. С формой, размером и фактурой я справился довольно легко, на это даже не понадобилось особых усилий, а вот внешнее оформление… Хотите посмотреть все промежуточные экземпляры? Я кивнул – говорить я пока еще не мог – и тогда он потянулся к выглядывавшим из книжного – или только казавшегося мне книжным – шкафа альбомам. — Вот, взгляните, – он протянул мне альбом, – к чему могут привести случайные мутации. С трудом уместив альбом на коленях, я раскрыл его. Обложка скрипнула под моими пальцами, раскрываясь… Бумажки теснились на каждой странице, вплотную друг к другу, даже иногда мешая, наползая одна на одну. Поначалу я даже не мог назвать их долларами, это были именно разноцветные бумажки: круглые, треугольные, шестигранные, разноцветные, как фантики для конфет, лишь постепенно сменяясь привычными прямоугольниками. Но и среди них наблюдалось разноцветие. Непривычно было видеть синего Джорджа Вашингтона иди красного Авраама Линкольна. Стил сгруппировал их по цветам – специально, или же это отражало какой-то определенный этап в их развитии? Я не знал, а спрашивать посчитал слишком мелким: лучше приберечь свои вопросы на нечто более важное. Хотя, под ворохом мелких вопросов всегда можно протащить несколько – один или два, в зависимости от умения – более крупных. Но я пока спрашивать не стал. Некоторые были даже довольно красивые – например, изумрудно-коричневая достоинством в двести долларов. Я даже немного пожалел, что у нас в действительности наблюдается такое однообразие. Наверное, столько-то и слов в языке нет, чтобы описать все цвета и оттенки, которые я видел. Впрочем, я не колорист – уж они-то наверняка нашли бы для каждого цвета свое слово. Хотя оттенков, по-моему, насчитывается около 16 миллионов, а вот слов в словаре… Тут были фиолетово-бежевые, фиолетовые, желто-малиновые, красно-оранжевые и синевато-алые бумажки. Одноцветные группировались отдельно, за одноцветными шли полихромные (нет, он все-таки специально группировал их), цвета переливались с одного края банкноты на другой, чередовались клеточками, полосочками, треугольничками, просто бесформенными пятнами наподобие маскировочной окраски формы морского пехотинца. Рисунок одной банкноты напомнил мне шкуру сетчатого питона, виденного мной однажды в Кентуккийском заповеднике. Здесь были деньги-леопарды и деньги-пантеры, черные, как ночь. Было совершенно очевидно, что Стил оставлял лишь наиболее выдающихся представителей своего вида: других банкнот с таким рисунком я больше не встречал. Тем удивительней было присутствие большого количества грязно-серых бумажек пепельных мрачных тонов и оттенков, тусклых. — Они почему-то все время стремятся к этому цвету, – пожаловался мне сенатор, когда я обратил его внимание на это несоответствие (я решил привести в действие вторую часть моего плана: под грудой мелких вопросов скрыть один или два крупных). – Но вы посмотрите на надписи! Я посмотрел на надписи и на рисунок. Надписи… Среди просто бессмысленных встречался даже целый ряд неприличных, смысла некоторых из них я так и не понял – видимо, они относились к личной жизни изображенных на них президентов. Но как они могли появиться на банкнотах? В рисунке наблюдалось такое же разнообразие: волнистые линии сменялись рисунком автомобильного протектора (символ автомобилизации Америки?), треугольники – квадратами. Даже диснеевского мышонка нашел я на них – в обрамлении одного из орнаментов. А портреты президентов… меня даже дрожь взяла, когда я взглянул на перекошенные лица. У них то появлялись клыки, то отрастали рога… а на одной из банкнот я увидел даже ухмыляющийся череп. Не помню вот только, какого достоинства она была… Да и что касается достоинства… Тут также наблюдались вариации. Я, например, с удовольствием увидел сумму "1 000 000 000 долларов". Жаль, что таких нет. Но выглядит впечатляюще. Другие встречали мое недоумение – ну посудите сами, как можно понять такую вещь; "1,546 доллара" а то и вовсе "3/4". Или "2001". И многое, многое другое. Это что же – отражение сокращения золотого содержания? Да нет, что-то непохоже. Результаты инфляционных процессов? — Как же вам удалось этого добиться? – не выдержал я. — Моя молитва помогла мне в этом, – произнес он, складывая руки и вознося очи горе. Я проследил его взгляд. Он упирался в люстру, увешанную золотыми долларами. — Ну и, конечно, все достижения современной науки и техники, – произнес он, возвращаясь на землю, – я ведь окончил Йеллоустонский университет, я физик… Это – дело всей моей жизни… Не скажу, чтобы я легко добился этого: гамма-лучи, инфракрасные, ультрафиолет, ультразвук – все шло в ход. И он пустился в ненужные научные подробности, за которыми я лихорадочно пытался уследить лишь первые пять минут: я ведь не физик. Да и не физикой это было. — Чертовщина какая-то, – пробормотал я, слушая его рассуждения о "двухфазных модуль-вибраторах" в неодимовом лазере. Живые деньги… * * * Я встретился с ними случайно. Банкнота ползла по тротуару, при полном безветрии, ползла медленно и равномерно, с постоянной скоростью. Точь-в-точь как гусеница: по её поверхности пробегали мелкие волны – с переднего конца на задний и она медленно продвигалась вперед. "Две мили в час", – определил я и перебежал на другую сторону улицы, поближе к банкноте. Сначала я даже не понял, что это там ползет и извивается, на другой стороне улицы. Я просто шел и наслаждался тишиной ночного города. Здесь, на окраине, это сделать было еще можно. Все было тихо и удивительно. Представьте: ночь, пустынная улица, и только изредка – свет фонарей. И вот в таком фонарном круге я её и заметил. Я еще удивлялся: зачем в этом прекрасном месте такой глухой забор? Что за ним скрывается? Дул легкий ветерок и я первоначально подумал, что банкноту подгоняет ветром. Но из-за этого я и не стал бы от неё отказываться. При моем хроническом безденежьи… И потому я наклонился и поднял её. И тут же чуть не выронил. Банкнота отчаянно затрепыхалась в моих руках, стараясь вырваться. Потом внезапно затихла, но я запомнил ощущение упругого сопротивления… Сначала я не понял, в чем дело и стоял, замерев, с банкнотой в руке. Потом внутри меня мелькнула какая-то мысль и, повинуясь этой мысли, я наклонился и положил банкноту обратно на тротуар, а сам присел рядом, задержав дыхание. Это не помогло. Банкнота осталась лежать на тротуаре неподвижно. Она лежала и не двигалась. "А не начали ли у меня дрожать пальцы при виде денег? – подумал я, но все же встал и отошел в сторонку – на то же самое место на противоположной стороне улицы, с которого я и заметил банкноту. Шел я пятясь и не отрывая взгляда от банкноты, думая, что если я выпущу её из виду, она тут же пропадет. Ударившись пяткой о бетонный бордюр, я остановился. И банкнота двинулась дальше. Я проследил весь её путь – он оказался коротким. Наверное, она не могла или не хотела перелезать через забор, а он выводил к чугунным воротам, на которых вязью было выведено: "Дж.Б.Стил". Стальной король. Магнат. И еще кое-что. А эти ворота я уже знал, хотя и прибыл в город недавно: все жители знали, где находится резиденция стального короля, нефтепромышленника, имеющего тесные связи во всех деловых (и не только) кругах цивилизованного мира. Ворота не вязались с оградой. Она была такой высокой, массивной белой стеной – каменный забор, а они казались такими легкими и ажурными, что место им было не здесь, а в ограде летнего парка где-нибудь в Англии. А, может быть, они там и были? Банкнота переползла улицу и нацелилась нырнуть под ворота. Упершись рукой, я тупо смотрел, как банкнота проникает под них. Пустота улицы обступила меня со всех сторон и отчаянно зазвенела в ушах. "Не упусти шанс, – сказал я сам себе и вытащил банкноту. Ясно, она попала туда не случайно. Сложив банкноту несколько раз, я сунул ее в нагрудный карман куртки, застегнутый на "молнию". — Чтобы не убежала, – пробормотал я и, оглядываясь, пошел прочь от ворот: подумают еще что-нибудь. Улица оставалась пустынной и тихой, ветер чуть слышно шевелил верхушки тополей, я продолжал идти в том же направлении, что и раньше, банкнота в кармане не шевелилась. Мне стало прохладно. Уж не показалось ли мне? Остановившись под фонарем и отстегнув "молнию", я вытащил банкноту. Она слабо шевельнулась, когда на неё упал луч света, но вырваться не попыталась. Ага! Значит, правда… Я упрятал её на прежнее место и зашагал, размышляя. Если живых денег много, почему никто не заметил этого раньше? А если она одна? И в особняк Стила она ползла случайно? Э-э, нет, я так не согласен – рушится весь мой план и все мои надежды. Как же тогда будет… Мысли мои поползли в разные стороны, словно долларовые бумажки по тротуару перед моим мысленным взором, я решительно тряхнул головой, чтобы придать им новое направление, а заодно и избавиться от лишних. "Надо идти к Стилу, там посмотрим… – осталась одна. Ни плана действий, ни повода для визита у меня не было. Репортеров пускают всюду, но не всегда. Мне повезло – меня пустили. Столбообразный секретарь, которому я объяснил цель визита – взятие интервью у сенатора Стила по поводу намечающегося увеличения рабочих мест в сталелитейной промышленности, а также взгляда сенатора – нашего сенатора, – подчеркнул я, нашего – на политику нового президента. Последняя тема была особенно актуальна: чуть ли не ежедневно в газетах, по радио и тиви встречались выступления того или какого-нибудь иного общественного деятеля по поводу политики нового президента. Каждый считал своим долгом высказаться. Интервью Стила кажется, пока еще не было. И не будет – не собираюсь же я, в самом деле, брать у него интервью. Мне это неинтересно. А может, он вообще игнорирует нового президента? Мне интересно узнать, как Стил научился делать живые деньги? Научиться делать деньги несложно. Но делать деньги живыми… Мы расположились у него в кабинете. Я раскрыл блокнот, достал авторучку, удобно устроился у стола. — Так что бы вы хотели от меня услышать? – спросил сенатор.. Он был еще не стар – лет 60, не больше. А если и больше, то я бы ему больше и не дал. Светло-серый костюм, галстук – в тон костюму. — Только учтите, у меня не так много времени. — Время – деньги, – осклабился я, а руки мои уже расстегивали "молнию" и доставали банкноту. – Как вы объясните вот это? Я бросил банкноту на столик между нами и она тотчас же поползла к нему. Хлопнув по столу ладонью, накрывая банкноту, он выпрямился в кресле, устремив на меня немигающие глаза. Потом хмыкнул и расслабился. — В чем дело? – он поднял бумажку за уголок. – Очевидно, опять разладился генетический аппарат. Случайные мутации; они не должны двигаться, если рядом находятся другие люди. Отклонения подлежат уничтожению, – он поднес банкноту к пламени зажигалки, стоящей на столе. Банкнота скорчилась, вспыхнула и горящей паутинкой упала на пол. Стил провел по ней ногой, растирая. — И все, – сказал он. Посмотрел на меня и чуть-чуть усмехнулся. – И что же вы хотите за ваше молчание, денег? — Да, – кивнул я, – но только настоящих, не ваших. — А мои и есть настоящие, – удивился он, – они даже более настоящие, они ведь живые. Все живое – настоящее. А искусственное – эрзац. — Логично. Но… — Идемте, я покажу вам все, – вдруг произнес он, перебивая меня и поднимаясь. Если он хотел поразить меня – а он этого хотел, – ему это удалось, Я в общем-то спокойно воспринял мысль о существовании живых денег, но увидеть их сразу такое количество… Воистину, лучше один раз увидеть. Зеленый ковер. Помню, что я прижался к стене, а глаза мои сканировали пространство – больше ничего… Я уходил, поминутно оборачиваясь. Зал террариума кишел деньгами. Они ползали там сплошным зеленым ковром. Шевелящимся ковром. Я вспомнил, как однажды брел по колонне странствующей саранчи и как мерзкие насекомые хрустели у меня под ногами. — Скажите, а как они размножаются? – спросил я, опять у него в кабинете, когда просмотрел альбом. — Деньги? Конечно, делением, – улыбнулся Стил. "Так вот в чем причина инфляции! – подумал я. Он издевался надо мной. Конечно, издевался. И правильно делал. Я бы на его месте тоже издевался. Создать живые деньги – и чтобы не издеваться? Кто бы смог… На что я надеялся? Что он так добровольно расскажет мне всю правду? Нет, я уже понял всю бессмысленность моего прихода сюда. На что понадеялся, а? Надо было поступить иначе: набрать вот такими вот заголовками во всех газетах: "Живые деньги! Открытие сенатора Стила!" "Что скажет государственный банк?" И прочее в том же духе. Странное дело: придумать какую-нибудь небылицу я могу, а чуть дело дошло до объективного освещения действительности, я засбоил. А ведь у меня и доказательство было!.. А что теперь? Правде никто не поверит. Некоторое время мы сидели молча. Он курил сигару, а я грыз ногти. — Скажите, сенатор, а чем вы их кормите? – спросил я вдруг. — Что? Чем кормлю? Да чем придется, – ответил он как-то вбок. – Они всеядны. – И тут же принялся плести какую-то историю насчет того, что деньги его только потребляют, и ничего не выделяют: "Поймите, мистер, это очень удобно, иначе куда бы я девал такое количество навоза?" – и он захохотал, весьма довольный своей шуткой, а я вспомнил, что сенатор когда-то занимался перепродажей скота. — А как они умирают? – осторожно спросил я. — Они бессмертны, – провозгласил Стил, разглядывая кончик сигары, покрытый пеплом. Легкая струйка дыма уносилась вверх. – Они живут, пока жив я. Дальнейшая их судьба меня не интересует. "Что же они все-таки едят? – думал я. Не может же быть, чтобы они питались всего-навсего повышением или понижением курса акций на бирже, вернее, повышением. Мне вспомнился вдруг разговор со старым барменом в небольшом полутемном грязненьком баре на окраине Филадельфии. "Деньги, деньги, – говорил он, задыхаясь от кашля. – Я всю жизнь работал, чтобы у меня было много денег. Я отдал погоне за ними всю жизнь. Но их у меня нет, они не любят меня, они разлетаются от меня к другим. И теперь у меня нет ни денег, ни жизни. Они отняли у меня всю жизнь…" Вот тут я и подумал, что, может быть, не все слухи, слонявшиеся вокруг имени сенатора Стила, совсем уж беспочвенные. Даже если среди них есть такие невероятные и жуткие. Даже если исключить из них связь с мафией. Дьявол тоже питается человеческой кровью… Я живо представил себе, как это происходит: человека вталкивают к этим тварям… или оглушают предварительно, чтоб не брыкался и не орал, не рвал банкнот. И они сжирают его… Как это – сжирают? У них-то зубов нет. Ну тогда выпивают всю кровь… Да, но ведь они-то зеленые. А кровь красная… Тьфу! При чем тут это!.. Но должны же они что-то есть? Или же они сосут кровь, пока находятся у людей в руках? Недаром же миллионеры предпочитают расплачиваться чеками… Только сенатор Стил любит расплачиваться наличными… Но они его не трогают, это ведь его деньги. А всех богачей он предупредил… Да нет, это уж форменная ерунда. Значит, кровопийцы. Вампиры. Добрые слуги дьявола Стила. Летают всюду и пьют кровь простых людей. И никто об этом не знает, не догадывается. Наоборот, стараются заполучить как можно больше этих карманных убийц, прячут их поближе к телу. А от них нужно как можно скорее избавляться – как вот я, например. Я даже ухмыльнулся от этой мысли: не много им удалось мной попользоваться! Ну а если – ведь дьявол это любит – они просто крадут у человека его душу? Питаются, скажем, биоволнами человека? А что? Звучит вполне научно. Но, как бы там оно ни было, а убираться отсюда было самое время, уж очень молчание затянулось. Оставаться дольше становилось просто опасно: вдруг он давно не кормил своих тварей? Впрочем мелькнула у меня спасительная мысль, если бы дело обстояло именно так, как я себя застращал, меня давно уже не было бы в живых: возможность скормить меня долларам у Стила была, когда я был ошарашен их видом и количеством. Но убираться все равно надо. Он ведь говорил, что у него мало времени? Я быстро поднялся. — Прошу прощения, сенатор, за причиненное беспокойство. К тому же к двенадцати, – я посмотрел на часы, – я должен быть в редакции. Шеф не любит опозданий… Вошел секретарь и я уже скороговоркой добавил: — Было очень приятно узнать, что вы намереваетесь расширить производство и безработица в наших местах потеряет свою остроту. Народ вам этого не забудет, наши избиратели, в том числе и я, отдадим за вас свои голоса на предстоящих выборах… Он удивленно смотрел на меня, потом кивнул. — Гуд бай. Билл, проводите его в выходу. — Чикаго на проводе, – произнес Билл. Мы расстались вполне благополучно, надо оказать. Может быть, это было капризом сенатора Стила, а может, все эти страхи были моими личными страхами, а вовсе не отражением действительности. Кто этому поверит? Слухов и так ходит вполне достаточно. И жизнь моя потекла обычным чередом, хотя некоторые новые привычки у меня и появились. Я, например, внимательно рассматривал все попадавшие мне в руки банкноты – особенно те, что, мне казалось, трепыхаются под пальцами. Иногда мне чудилось, что президенты как-то странно смотрят на меня, ухмыляются – а что, если то глаза банкнот? Такие я старался сбыть как можно скорее, в первом же попавшемся баре. И все деньги держал в плотно закрывающемся бумажнике – чтобы не уползли. Вполне возможно, мои страхи были не совсем беспочвенны – ведь, если долго смотреть на номер банкноты, начинало казаться, что нули пульсируют… Может, это билось их сердце? Я начал брать деньги только в перчатках. Это грозило мне репутацией маньяка… но неожиданно все кончилось – и мои сомнения и видения. До меня дошла весть о смерти сенатора Стила. С тех пор, как я побывал у него, я начал следить за его жизнью и деятельностью и поэтому, когда мне позвонили из полиции – газетчику полезно иметь друзей даже в аду – и сказали, что сенатор Стил обнаружен дома мертвым… я тут же помчался туда и, расталкивая толпу перед воротами, пробился внутрь дома. Сенатор Стил лежал, погребенный под грудой зеленых долларовых банкнот. Кучи, огромные кучи долларов были разбросаны по комнате. — Его пришлось выкапывать из-под них, – пояснил мне полицейский – кстати, мой хороший знакомый. Некоторые бумажки были разорваны, измяты. Я поднял одну банкноту. Она была жухлая, как осенний листок. Если бы это была обычная бумажка, я бы подумал, что ее ошпарили кипятком. Но это были доллары сенатора Стила и я понял, что так выглядят мертвые деньги. Они умерли вслед за ним. Иди до него? А он – от тоски по ним? Или все же он умер раньше? А может быть, они полезли на него всей своей массой, он задыхался под их тяжестью, пытался подняться, сбрасывая их с себя, рвал, но ноги его путались в сплошной беспрестанно шевелящейся массе и он снова падал; они лезли на него, пока не задушили совсем. Я поделился с полицейским своей догадкой – я рассказал все. Мой рассказ потряс его. Он расстегнул ворот полицейской рубашки, рванул галстук и прошептал: "Они убили его своей любовью…" Должно быть, так оно и было. Стил умер, история эта постепенно забылась, ее заслонили новые сенсации. Ну подумаешь – труп в куче денег. Вот Эдвин Маклентайн завещал похоронить себя в золотом гробу – это впечатляет: мягкий желтый блеск золота в лучах "юпитеров" – и спокойное, как будто чуть улыбающееся лицо покойника. На цветных фото выглядит особенно эффектно. Но я продолжал помнить историю с живыми деньгами. У меня до сих пор перед глазами стоит зал террариума и зеленая копошащаяся масса на полу. Доллары на костюме Стила, на его лице… И время от времени я слышу голос старого бармена: "Они убили меня, мистер…" Но сенатора Стила они не тронули. Они убили его своей любовью. Иногда я думаю: а что, если не все живые деньги умерли? Если, повинуясь той гигантской жажде жизни, свойственной всему живому – или же в результате тех случайных мутаций, которых так опасался сенатор Стил – часть их уцелела, выжила, размножилась и теперь продолжает жить, существует самостоятельно. Они живут, питаясь человеческой кровью… жизнью? Недаром у нас никак не могут справиться с инфляцией… Да и не слишком ли часто в последнее время встречаются фальшивые банкноты? © Сергей Трищенко, 1999 Другие рассказы Сергея Трищенко - http://www.nnov.ru/forum/read.php?f=47&i=8457&t=8457 Сайт автора - http://www.belnet.ru/satris Ещё другие рассказы - http://www.tochka.com.ua/autor_id.asp?aid=7